Семён Каминский - 30 минут до центра Чикаго

— Ну, деньги они вам по контракту заплатят, и вы тогда заплатите мне… половину того, что получите… — Михаил пристально смотрел Саше в глаза. — А в качестве аванса…

Не отводя от неё взгляда, он протянул руку к красивой бутылке коньяка, стоящей, как оказалось, на соседнем столике:

— Я думаю, мы договорились?

— Договорились, — Саша внутренне крепко зажмурилась, но внешне чуток покраснела…

Контракт был сдан вовремя, и денег заплатили много. Даже половина — это было очень хорошо. Потом срослось ещё несколько контрактов: и работа, и Михаил — продолжались. Саша решила, что и Паше надо учиться, и теперь он мог покинуть свой ножной пресс. Выучился на техника по обслуживанию кондиционеров — здесь это тоже верный заработок.

Денег становилось всё больше, купили новые машины и новый дом — тоже очень большой. Уже был и бассейн в Мексике, и море на Карибах, и коктейли в круизах.

Маринка теперь появлялась у них редко. «Завидует», — усмехалась Саша.

Через год, с опытом нескольких проектов, Саша перешла в другую компанию, потом — в следующую… Оказалось, что Михаил не так уж много знает, да и делает всё, как известно, чересчур медленно, и теперь она может обходиться совсем без него… Проехали!

Подбор новых партнёров для новой жизни у Саши продолжался ещё пару лет, но однажды, очень жарким и влажным летним вечером, когда ничего не ведающий Паша вернулся домой после рабочего дня из определённого ему зимнего мира компрессоров и фреона, вдруг прозвучало — без интонаций, как закадровый голос в дублированном на русский язык зарубежном кино:

— Знаешь, у меня есть другой человек… Я не буду возражать, если ты снимешь квартиру и переедешь от нас жить. Ксюшу будешь видеть сколько захочешь… — Кто этот другой — Саша и объяснять не стала.

Потерянный Паша пробовал что-то мычать, помыкался по знакомым, рассказывая подробности, но все и так знали, что к чему: вот и его проехали…

— Ну, и зачем было рассказывать эту банальную историю? — скажете вы. — Что в ней такого интересного? И конец был заранее известен…

Согласен, скажу я, много нас — проживающих свои собственные банальные истории с заранее известным концом… Так что даже не знаю, зачем я всё это тут нагородил. Может, потому, что в прошлый выходной я случайно встретил Пашу в торговом центре? Он говорит, что всё у него «о’кей», он работает, в свободное время самозабвенно поёт в русском народном хоре при православной церкви. И Ксюша, вместе с двумя подружками-американками, была с ним — такая взрослая… Только уже не очень хорошо говорит по-русски… впрочем, зачем ей здесь русский? Про Сашу он ничего не сказал, а я и не спрашивал.

Вокруг нас шуршали, лопотали голосами и мобилками, мелькали всевозможными оттенками джинсовой ткани, формой и цветом воскресных лиц жители благополучного чикагского пригорода, и в этом шумовом потоке, под высоким, прозрачно-невесомым потолком, среди десятков модных мелодий из дверей зовущих магазинов и магазинчиков мне всё слышалось бравурно-воинственное… нет-нет, смешно, уж это никак не могло прозвучать здесь…

Мы сидим с ним в небольшой пивнушке — это будка и четыре столика, врытых в землю под открытым небом Севастопольского парка.

— Я никогда не женюсь на женщине, которая не догоняет рок-музыку, — изрекает рыжий Боб.

Тему мы начали обсуждать ещё за первой кружкой пива, часа два назад, и не очень далеко продвинулись в этом обсуждении. Зато количество пустых кружек и останков сушёной рыбы на нашем столе уже достигло предела, и надо либо подзывать бабушку-уборщицу, либо нашу беседу завершать.

— Всё, пошли, — резюмирует Боб, — мне ещё на репетицию в общагу, команда ждёт. А завтра — в Москву. Надо съездить в «яму», хочу взять свежих дисков… я там вроде нашёл клёвый вариант. И бабок подсобрал — летом откосили выпускной и хасню в балке у цыган. Кстати, может, поедешь со мной? Трофим отказался, а одному мне ехать стремновато.

— А что, — радуюсь я, — могу. Когда назад?

— Ну, в тот же день и назад — вечерней лошадью. Мне там долго торчать нечего. Возьмём диски, это где-то в Чертаново, и назад — на Курский. Два дня наша альма-мутер без нас, я думаю, переживёт.

— Думаю, она переживёт и подольше, — я весело прикидываю, что «придётся» прохилять начерталку, физику, сопромат… Что ж, повод для очистки совести у меня находится вполне серьёзный — приобщение к источнику рок-н-ролльных новинок, можно сказать, из первых рук.

Боб был для меня… всем.

Он владел чёрной с серебром гэдээровской «Мюзимой» [5] Электрогитара производства восточной Германии, изготовленная по форме гитары знаменитой фирмы Fender (США). , он играл в ВИА (считай, рок-группе) нашего факультета и, самое главное, у него водились фирменные диски, которые он переписывал всем желающим прикоснуться (за трёшку) к сокровищам мирового рока.

Именно от него я услышал такие слова, как «тёмная сторона луны» [6] Dark Side Of The Moon, культовый альбом группы Pink Floyd. и «чайлд ин тайм» [7] Child In Time, композиция группы Deep Purple. .

Именно он утверждал, что две самые нежные мелодии на свете — это песня Сольвейг и «блюз из третьего Цеппелина» [8] Since I've Been Loving You из третьего альбома Led Zeppelin. .

Именно у него, в двухкомнатной квартирке четырёхэтажного дома, где он жил с маленькой мамой Асей Львовной, стояла на самом почётном месте совершенно потрясающая вещь — радиола «Эстония» с напольными колонками, снаряжённая алмазной иглой польского производства. Под окнами дома, сотрясая его дореволюционные стены, визжал и грохотал трамвай на повороте к проходной металлургического завода, но за постоянным рёвом музыки это не всегда было слышно. А когда мы, большой джинсовой компанией, приходили «балдеть» от очередного альбома кого-то из рок-небожителей, Ася Львовна незримо присутствовала где-то в районе крохотной кухни и появлялась только после финального аккорда пронзительных гитар и убойных барабанов, чтобы раздать вечно голодным студентам бутерброды из свежего белого батона и украинского сыра.

Познакомились мы с Бобом почти случайно.

В воскресенье днём я шёл из гастронома с авоськой, в которой лежали плавленый сырок, французская булка и треугольный пакет молока, и на углу Центральной наскочил на знакомого — Володьку Трофимова (мы когда-то занимались с ним вместе во Дворце Пионеров в кружке моделирования). Теперь у Трофима были волосы до плеч, он промышлял «фарцовкой» дисками, постерами, иногда «джинсой» и как раз направлялся на то место, где по воскресеньям собирались дискоманы. Место это было в соседнем скверике, прямо напротив магазина.