Себастьян Фолкс - Неделя в декабре

♦ Рэдли Грейвс. Вот с этим все не просто, думала Софи. Грейвс был школьным учителем, работавшим, что называется, «на передовой», и поговаривали, что во время предвыборной кампании он снабжал Ланса инсайдерской информацией, касавшейся выпускных экзаменов. Идея посадить его рядом с Брендой была самоочевидной, но что-то в повадках Грейвса говорило Софи, что это может не понравиться им обоим.

♦ Габриэль Нортвуд. С ним неприятностей можно не ожидать, решила Софи, впрочем, это будет зависеть от его настроения. Габриэль был барристером, человеком меланхоличным, и временами казалось, что он просто отключается во время разговора. Поразмыслив, Софи решила посадить его рядом с миссис «Пикули с лаймом», Назимой аль-Рашид.

♦ Клэр Дарнли. Ну, она проблемы не составляет. Клэр была любимой неудачницей Софи — довольно изысканной, но явно обреченной на одиночество. Может быть, по причине ее откровенности и моралистичности — в современном мире люди ощущают неловкость, когда им говорят, что такие-то вещи «недопустимы». И работа у Клэр была какая-то дикая: «обеспечение ухода». Софи решила посадить ее по другую сторону от Габриэля.

♦ Джон Вилс, неулыбчивый владелец хедж-фонда, и Ванесса, его многострадальная жена, также состоявшая в одной с Софи группе книжного клуба. Джон был человеком трудным, тут и говорить не о чем. Разговоров о пустяках он не переносил, часто опаздывал, или плохо себя чувствовал после перелета через океан, или и то и другое сразу. С другой стороны, отсутствие такта означало, что человек он прямой, пусть даже и не всегда сдержанный в выражениях. Он умел быть интересным. Софи решила усадить его рядом с Индирой, а Ванессу, бедняжку, — рядом с Леном Фоксли.

Оставались еще Дженнифер и Марк Лоудер, оба из мира финансов, две женщины-одиночки из театральной труппы Софи и три супружеские четы, с которыми она познакомилась, когда ее и их дети учились в одной школе. Одна чета, Макферсоны, сначала купила, а затем продала сеть пользующихся популярностью кофейных баров, «Кафе-Браво», после чего занялась самыми разными коммерческими спекуляциями; другая, Марджесоны, — они придумали интернетовский сайт для одиноких подростков, «МестоДляВас»; третья, Самюэлсы, — те скупали долги других людей и продавали их целыми пакетами. Понять, кто покупает такие вещи и зачем вообще покупать долги, Софи не могла, однако все три пары жили неподалеку, а она «задолжала» им по части гостеприимства.

Взглянув из окна своей спальни поверх крыш Норд-парка, Софи ощутила внезапную дрожь. Она так привыкла к тому, что Рождество — время теплое и сырое, и вот, пожалуйста, вдруг налетели арктические ветра, к которым привыкнуть трудновато. Она натянула на себя еще один свитер и устроилась на кровати. Роман, который ей требовалось прочитать перед появлением в книжном клубе, был типичным выбором Дженнифер Лоудер: действие происходило в Чили, а автору, похоже, очень хотелось слепить все предложения в одно.

Софи мало интересовали и этот самый Ксавье, и его жизнь в Центральной не то в Южной Америке — где именно находится Чили, она уверена не была, такие вещи иногда очень трудно запомнить…

Она захлопнула книгу. Софи не сомневалась в том, что выбор Дженнифер диктовался одним лишь желанием произвести впечатление на профессионального критика Р. Трантера; именно поэтому она неизменно и останавливалась на романах с ненадежными рассказчиками и не заслуживающей доверия пунктуацией. Но когда кто-то усомнился в правильности ее выбора, Дженнифер заметила, что эта книга не только попала в шорт-листы премий Ассоциированного королевского банка и «Кафе-Браво», но была также номинирована на присуждаемое компанией «Пицца-Палас» звание «Книга года». Из-за ярких рекламных стикеров, извещающих о спонсорах этих премий, на суперобложке книги невозможно было рассмотреть фотографию босого бродяги посреди разбомбленного квартала.

— Хм, — фыркнул Ланс и, быстро принюхавшись к книге, перебросил ее обратно жене, — у нее больше спонсоров, Соф, чем отметок о нарушениях в твоих водительских правах.

В эти мгновения владелец хедж-фонда Джон Вилс вглядывался в один из четырех плоских мониторов, висевших над его рабочим столом. Офис Вилса находился в высоком безликом здании на Олд-Пай-стрит, единственном строении подобного рода на тихой жилой улице района Виктория, — из его окон открывался вид на византийские купола и пегую кирпичную кладку Вестминстерского собора, чьи колокола как раз сзывали верующих на раннюю утреннюю мессу.

Выходные дни позволяли Вилсу побыть в офисе одному, без помех. Именно в эти часы он старался дать своему рыночному инстинкту полную волю, дабы тот мог отыскать верное направление действий, не отвлекаясь на электронную почту, телефонные звонки и вторжения подчиненных. Не то чтобы в этом офисе бывало когда-нибудь шумно — он и в рабочие дни казался большинству посетителей на редкость спокойным. Сам Вилс говорил мало, поскольку очень серьезно относился к вопросам безопасности. И хотя офис регулярно проверяли на наличие подслушивающих устройств, Вилс взял себе за правило не произносить вслух ничего такого, что могло бы, дойдя до чужих ушей, привести к неприятностям. Большую часть самых деликатных своих сделок он заключал в кофейне «Фолджер» на вокзале Виктория, либо в ресторане «Моти-Махал», стоявшем в Ватерлоо под закопченным мостом, либо — пользуясь одним из шести своих сотовых телефонов — в проулке, отходившем от Олд-Пай-стрит за «Пибоди Билдингс». Марк Безамьян, его человек в Нью-Йорке, говорил Вилсу, что девяносто пять процентов успешных судебных преследований, возбуждаемых органами власти, построены на компромате, полученном посредством перехвата электронной почты.

Вилс ею не пользовался. Своим клиентам и контрагентам, слишком влиятельным, чтобы их можно было игнорировать, Вилс предлагал обращаться к нему по довольно невнятному адресу execi@hlcapital.com, однако потребовал от своей технической службы заблокировать опцию «отправить» — это гарантировало, что он никогда не ответит даже на самое провоцирующее послание. Прибегал он еще к одной хитрости. Компания, которая поставляла средства защиты, предлагала свои услуги также по электронной почте, но поскольку ею никогда не пользовались, она не могла контролироваться властями.

Главным критерием при подборе секретарш в компании «Капитал высокого уровня» была беззвучность поступи. Менеджеры компании работали за толстыми дверьми звуконепроницаемых кабинетов; Вилс каждый день обходил офис, однако многолюдных совещаний избегал. Аналитики приходили к нему, и уходили, и писали свои отчеты на бесшумных клавиатурах. И все они были людьми худощавыми. Тучности Вилс не терпел, она раздражала скрытого в нем аскета. Мужчины компании носили темно-серые костюмы, никогда не темно-синие; красные и розовые рубашки были запрещены; от женщин требовались юбки по колено и черные чулки. В летнее время кондиционеры включались на полную мощность, в зимнее обогреватели накалялись так, что к ним опасно было притрагиваться. Вилс брал со своих инвесторов тридцать процентов от их ежегодных прибылей, но брал также — в виде вознаграждения за управление ими — и три годовых процента от стоимости фондов (без учета кредитного плеча), что позволяло ему, не ударяя пальцем о палец и даже не заключая новых сделок, зарабатывать далеко не один миллион в год. Так что оплата счетов за электричество для него проблемы не составляла.