Анатолий Постолов - Речитатив

– Неужели? – удивился Юлиан.

– Представьте себе. Особенно, если приходится стучаться в наглухо задраенную подводную лодку.

– Но ведь эти люди вам что-то о себе все же рассказывали, чем-то сокровенным делились, – сказала Виола.

– Это «что-то» – легенда, придуманная шпионом, которого поймали. Она правдоподобна, но только уводит в сторону. В каком-то смысле Юлиан прав – американцы умеют открываться психологу, они как бы вверяют себя профессионалу, знают, что их выслушают, дадут совет или пожелание. Люди приехавшие из бывшего СССР, где секретность всегда была пугающим фактором, свой регулятор эмоций держат в режиме «ни вашим – ни нашим». Для них признаться в своих слабостях или вредных привычках немыслимо. Вот они и накручивают одну басню за другой… Так что выбирайте из этих двух. Я советую старуху. Она назойлива и заговаривается, но для первого визита вполне пригодный материал. Вроде булгаковской собачки. Вы на ней сможете испробовать разные подходы, понимаете?

– Нет, не хочу старуху, – сказал Юлиан, представляя себе почему-то расплывшуюся до медузообразного состояния больную женщину со слуховым аппаратом, вставленным в ухо. – Давайте лучше этого, как его, Павлика Морозова. Люблю таких недотрог раскалывать. Уж извините, что применил ваш уголовный термин.

Во вторник вечером Юлиан и Виола собрались в кино и по дороге остановились рядом с русским магазином «Continental Cuisine», чтобы купить свежий номер «Вестника эмигранта». Магазин был расположен в небольшом аппендиксе бульвара Заходящего солнца. Такие застройки в Лос-Анджелесе называют плазами, хотя ничего общего с настоящими испанскими плазами, представляющими по сути огромные городские площади, эти американские полудворики не имеют. На них обычно умещаются еще два-три магазинчика, и парковка всегда превращается в головоломку. Именно на такую мини-плазу по дороге в кинотеатр и заглянули Юлиан с Виолой. На тесном пятачке (а-ля коммуналка в изгнании) кроме русского деликатесного магазина разместились: корейская химчистка, интернациональная лавка по продаже мобильных телефонов и армянская сапожная мастерская «Тигран и сыновья».

– Что-то кроме газеты будете брать? – спросила продавщица. – Нам осетринку сегодня завезли.

– Первой свежести? – осведомился Юлиан.

– А как же! Хозяин закупает прямо на базе, – сделав большие глаза, заверила продавщица.

– В другой раз обязательно возьму, я, видите ли, перешел на сухой паек, только прессой питаюсь.

– Еще глоссики есть, только что пожарили, – с угасающей надеждой крикнула ему вслед продавщица. Но даже глоссики не смягчили сухого сердца покупателя.

Он сел в машину, где его ждала Виола. Пока Юлиан маневрировал, чтобы выехать на бульвар, Виола развернула газету.

– Какой интересный мужчина, – сказала она. – Тот, что справа от главного гуру. Встретила – влюбилась бы с первого взгляда…

Юлиан, посмеиваясь, скосил глаза. Его портрет красовался рядом с портретом Варшавского, хотя и заметно уступал последнему в размерах.

– А знаешь, текст твоего объявления набран каким-то бледным курсивом, некоторые буквы даже плохо пропечатались.

– Ничего удивительного. Варшавский душит конкурента простым, но верным способом: выставляет напоказ, но в неприглядном виде. Он же из России. А среди его клиентуры, уверяю тебя, много новых русских. Он им пророчествует, как придворный астролог падишаху – всегда с благоприятным раскладом. Вот они ему денежку и отстегивают, вероятно, даже дают советы, как запускать мертвую валюту в обращение. Интересно, удалось ли ему приучить их поклоняться гречневой каше, после того как они посмаковали устриц в вине и объелись трюфелями с черной икрой…

– Жюлька, а у тебя вроде мандраж появился?

– Ничуть. Я бы сказал – азарт. Почти юношеский, под капитанским девизом: бороться и искать, найти и не сдаваться!

Юлиан не юлил. Он действительно чувствовал себя достаточно уверенно и спокойно. Накануне, в понедельник вечером, Варшавский позвонил к нему домой и после туманной преамбулы о музыкальной гармонии космических сфер и способностях человеческого уха ловить сигналы космоса, спросил Юлиана, когда тот будет готов к визиту первого пациента.

– Я свободен в среду с одиннадцати утра до полвторого, – ответил Юлиан.

– Прекрасно! Я уже говорил с Павлом, он сейчас не работает и готов подойти в удобное для вас время. Двенадать вас устроит?

– В самый раз. Моя утренняя булочка с лососинкой и сыром к этому моменту будет порабощена желудочным соком и начнет свое долгое блуждание по катакомбам желудочно-кишечного тракта. Так что после вашего Павлика я как раз созрею к новой чревоугодной мессе.

– Главное, чтобы клиент не подпортил аппетит, – с некоторым ехидством рассмеялся Варшавский.

– Меня очень трудно сбить с пути.

– Ну, дай-то Бог… – вздохнул Варшавский, но Юлиану послышалось в его покорном вздохе что-то фарисейское…

Человек, отворивший дверь в офис Юлиана, выглядел довольно буднично. Невыразительное, слегка приплюснутое лицо. Чуть опущенные книзу уголки губ. Большие, поросшие мехом уши и маленькие, пронзительные, пугливо-злые, как у зверька, глаза. Ворот его рубашки был распахнут, оттуда выпирали наружу острые ключицы и торчал черный клок волос посередке.

Войдя, он на миг остановился, бросил на Юлиана какой-то презрительно-злобный взгляд, после чего быстро прошмыгнул к дивану, но сел не напротив, как большинство пациентов, а у самого края, вплотную к диванному валику.

– Мне кажется, я уже вас где-то видел, – сказал он, склонив голову набок и рассматривая Юлиана с плохо скрываемым отвращением.

«Пусть вам это только кажется», – в той же модуляции мысленно ответствовал Юлиан. Но вида не показал. Профессия не позволяла. Его лицо изобразило слегка сосредоточенный и в то же время небрежный фасад преферансиста, которому надо, не утруждая лицевые мышцы и лобные извилины, решить, какие две карты сбросить и с какой зайти, причем наверняка.

– Вы ведь по рекомендации господина Варшавского, – решительно произнес Юлиан, пытаясь без проволочек направить пациента на покорный путь покаяния и слезного обновления. – И зовут вас, если не ошибаюсь, Павел…

Пациент молчал и с той же наклонной позиции продолжал рассматривать Юлиана. Потом губы его неохотно расцепились, и он, почти как чревовещатель, процедил:

– Он от меня так хотел избавиться, что на радостях даже имя мое перепутал. Ну и гаврик. Меня Юджином зовут.

– То есть вы предпочитаете этот английский вариант русскому, – миролюбиво произнес Юлиан, не совсем, однако, понимая, как связуются между собой Павел и Юджин, и стараясь нейтрализовать почти физически ощущаемое покалывание от колючек, вылезающих из всех пор сидящего перед ним человека.