Аноним Кикиморра - О детях и прочей нечисти

- Почему ж я-то стихами не говорила? - ворчит мама. - На родном хотя бы?

- Потому что ты со словом обращаться не умеешь, - отрезает бабушка. - Данный объект тем и интересен, что весьма подкован не только в практике, но и в теории словесности. Ну довольно об этом, давайте опробуем приборы, у нас вскоре будет конференция по цифровым интерфейсам мозга, не хотелось бы пропустить демонстрацию.

Ажги-хян тянет с руки браслет, но Азамат его останавливает:

- Попробуйте сначала разобраться, что к чему, чтоб сила не подкачала, не повредила никому.

- Да, действительно, - соглашается духовник и оставляет браслет в покое.

Часа два мы всем скопом вчитываемся в инструкции, то и дело напяливая на бедного Старейшину то обруч, то шапочку, то очки, крутя ручечки и переключая рычажки. Результатом этого становятся несколько страниц бессвязных мыслей и полсотни мутных картинок, сохранённых на карточку памяти из головы духовника. Наконец мы находим наиболее совершенный из приборов - он записывает вербализованные мысли практически без ошибок (например, "когда же это кончится?!") и выдаёт вполне доступные пониманию изображения (например, весьма удачный портрет Сурлуга и вид с моста на зимний Ахмадмирн).

- Ну вот теперь можно и без браслета попробовать, - резюмирует Унгуц, дочитывая инструкцию к прибору, представляющему собой набор эзотерических узоров, приклеиваемых к коже на лбу и за ушами.

Ажгдийдимидин глубоко вдыхает, закрывает глаза и трепетно снимает браслет.

Прибор издаёт чудовищной пронзительности писк, как плохо настроенные микрофон, мы аж все пригибаемся, затем этот писк переходит в грохот, а потом обрывается, заменившись яростным свечением, исходящим из самого духовника, прибора и ближайшей стены. На пределе яркости посреди нас возникает что-то белое, и тут Кир дотягивается и надвигает браслет обратно на руку остолбеневшему духовнику, пока жив.

Ажгдийдимидин заходится кашлем и вытирает слезящиеся глаза, тяжело дыша.

- Спасибо, - выдавливает он куда-то в сторну Кира.

- Это что было?.. - пришибленно спрашивает Янка.

- Ну у вас и силища, - комментирует ошеломлённый Умукх.

- Ой, смотрите, цветочки! - замечает Кир.

И правда, то белое, материализовавшееся из света, оказывается свадебным букетом. Мы все с интересом принимаемся его рассматривать.

- Что-то мне подсказывает, - говорю я таким тоном, каким рассказывают страшную сказку, - что твой, Янка, букет на свадьбе никто не поймает.

Янка поднимает на меня напряжённый взгляд.

- Слушай, я же сегодня как раз заказала такой...

Тем временем Старейшина отдышивается и снова кивает Киру.

- Спасибо, что остановил. Похоже, я чуть не создал зияние.

- Это была Янкина свадьба? - уточняю я.

- Да, и ещё немножко, и вы все оттуда стали бы появляться здесь, - неловко объясняет духовник. - Мог бы получиться международный конфликт, если бы вы все исчезли.

- Свадьба со мной? - тревожно спрашивает Ирнчин.

- Да с тобой, с тобой, успокойся уже, - раздражается Ажги-хян. - Фу-ты, дайте водички, что ли...

Немного оклемавшись, Ажгдийдимидин включает большой экран и силой мысли подключает к нему свой узорчатый прибор.

- Покажете свадьбу? - загорается Янка.

- Свадьбу не буду, она не за горами, да и неинтересно будет потом, а вот что подальше покажу. И в дальнейшем буду сначала предсказывать, потом включать прибор. Ну вот, смотрите.

На экране начинают мелькать картинки - в основном, знакомые лица, но и новые тоже, хотя разглядеть трудно, однако вот их смена замедляется, и я вижу свой дом на Доле, почти взрослого Кира в футбоке с гербом мединститута, подросшего Алэка, играющего с котятами хозяев леса и двумя рыжими девчонками, похожими на Ирнчина, а рядом три коляски - одна розовенькая и две голубеньких поменьше. Не успеваю я открыть рот, как картинка сменяется Ирликом, расхаживающим по сцене на фоне надписи "Скептикон"; Ирлик что-то рассказывает, размахивая руками, и вдруг замолкает, заметив в зале кого-то важного и давно невиданного. И опять новая сцена - светло-стеклянный интерьер, то ли лаборатория, то ли больница, Умукх в белом халате производит манипуляции над, судя по всему, умственно отсталым ребёнком, и глаза того вдруг загораются пониманием. Азамат с проседью в волосах в компании ничуть не изменившегося Унгуца и моей бабушки торжественно открывают первый муданжский университет - похоже, на месте заброшенной башни в Ахмадхоте. Айша и Атех, ставшие настоящими красотками, сдают духовничьи экзамены в Доме Старейшин, важный и немного располневший Хос беззаботано выгуливает котят по улицам столицы, с рекламного щита походного детского лагеря улыбается Тирбиш, Алтонгирел с Эцаганом в окружении выводка будущих духовниц, я на саммите ЗС докладываю об успешном переводе муданжской медицины на бюджетную основу, мой бывший ректор вручает первые дипломы новоиспечённым муданжским врачам...

- Лиза, - веско произносит бабушка, когда кино кончается, - ты понимаешь, что становишься исторической личностью?

- Догадываюсь, - хмыкаю я.

- Так вот, историческим личностям положено писать мемуары, - наставительно сообщает бабушка. - Пожалуй, пора приступать.