Хюго Клаус - Избранное: Сборник

Андреа зовет из своей комнаты: «Томас!»

Мать (кричит в ответ). Чего тебе?

Андреа снова зовет: «Томас!» Томас идет к ней.

Отец. Что-то она нервничать стала.

Мать. Не больше, чем все остальные в этом доме. И твоя племянница, между прочим…

Отец. Моя племянница?

Мать… очень изменилась со вчерашнего дня. Она вовсе не такая скромница, какой казалась вначале. Вспомни, явилась как овечка, которую привели на заклание. Хи-хи. Будь уверен, она уже поняла, что нужна нам.

Отец. Я многое могу вынести, но ужаснее всего то, что она вскакивает рано утром, да какое там утром, считай ночью, и поднимает на ноги весь дом. Знает ведь, что я засыпаю только на рассвете, ты ведь объяснила ей, что я просто падаю от усталости, и что же? В восемь утра растопалась по всему дому. Чего ей надо было? Чем вообще можно заниматься в восемь утра? Ну сварила кофе, ладно. Видите ли, села пить кофе, в ожидании, что кто-нибудь из нас проснется и зайдет к ней поболтать. О чем? Для чего? Что она надумала делать в такую рань? Завелась, будто ее кто гонит.

Мать. Не причитай, Паттини. Видимо, дома она привыкла вставать рано.

Отец. Им с Мириам больше делать нечего, кроме как вскакивать в восемь утра, пить кофе и болтать целый день.

Мать. Можно подумать, ты занимаешься чем-нибудь путным.

Отец. Я вынужден сидеть здесь, ты же знаешь, но я-то работаю. Целыми днями я занят своим концертом, хотя со стороны может показаться, будто я ничего не делаю. Ах, если бы я мог позволить себе хоть немного покоя, хоть немного тишины, уединения. Как мне это необходимо!

Мать. Хм, тебе это необходимо? Чуткой натуре, художнику нужен покой. А мы бесчувственные и толстокожие, нас эта собачья жизнь устраивает, мы к ней притерпелись, в голове у нас не музыка, а свинцовые мозги, да?

Отец. Замолчи.

Пауза.

Мать. Только бы Мириам не дозналась, что ее дочь у нас. Вечером, когда мы пошли в кино, я сказала ей: «Постарайся не бросаться в глаза, детка, пригни голову». А она? Выпрямилась, словно жердь, и вышагивает посреди улицы, а в перерыве ее еще в туалет понесло. Будто нарочно. Хотела, чтобы все видели ее с нами. А по мне, так лучше бы она сегодня посидела дома, но она ни в какую, ей, видите ли, захотелось подышать свежим воздухом.

Отец. Хе-хе, свежим воздухом.

Мать. Она во что бы то ни стало решила выйти за покупками. Ну что я могла с ней сделать? Да и когда еще у нас будет такая возможность купить чего-нибудь вкусненького? Слушай, Паттини, а что, если кто-нибудь из знакомых видел ее с нами в кино и доложит об этом твоей сестре?

Отец. М-да… Она, конечно, начинает командовать, и все-таки она славная девушка. Ну кто еще способен на такое? Стоило Томасу заикнуться о том, что ему хочется иметь радиоприемник, как она тут же пошла и купила его.

Мать. Это входит в ее планы, Паттини, а потом, что ей стоит потратить каких-нибудь три-четыре тысячи, если скоро она получит все?

Отец. Правда. Как ты думаешь, купит она мне тогда пианино?

Мать. Да ты совсем рехнулся, старик! Что это тебе взбрело в голову? Хочешь, чтобы все полетело к черту из-за твоей жадности?

Она же сама сказала: «Если все уладится, дядя Генри получит свое пианино». Так и сказала. Но что мы имеем? Пока ничего.

Отец. Тогда, я сказал, тогда.

Мать. Я устала, Паттини.

Отец. Я тоже.

Мать. Буду счастлива, когда все это будет позади.

Отец. Вот-вот, и в нашем доме наступит, наконец, покой.

Мать. Ну да, ты хочешь сказать, что сможешь и дальше «спокойно» ничего не делать.

Отец. Замолчи.

Мать. А в том, что у нас ничего не получается, виновата Андреа. Это она настраивает мальчика. Не хочет, чтобы ему было хорошо, чтобы всем нам было хорошо. Просто не знаю, что с ней творится последнее время. Она и раньше была не очень-то покладистой, а теперь и вовсе…

Отец. Ничего не понимаю.

Мать. Я-то все отлично понимаю, только не знаю, как сказать.

Отец. Так что все это значит?

Мать. Посмотрим.

Отец. Просто не понимаю, как она посмела за моей спиной позвонить в Общество. Я ведь ни о чем понятия не имел. Как они только не издевались надо мной. Сколько лет подряд я не переступал порога этого здания, и когда наконец явился туда, где раньше меня чествовали как короля, считали гордостью нашей музыки, меня призывают к ответу, словно преступника. Этот желторотый птенец, этот флюгер несчастный, секретаришка Лауверс, спрашивает: «Что с твоей дочерью, Паттини? Чего она добивается от нашего председателя? Мы же ничего тебе не обещали. Почему же ты надоедаешь и дергаешь всех нас из-за этого водительского места? Зачем ты так унижаешься?» Мало того, что весь город над нами смеется, теперь и коллеги станут моими врагами. Все, все враги мне.

Мать (тихо). Только не я, Паттини.

Отец (смотрит на нее, потом отворачивается). Ты нет.

Пауза.

А что там Андреа?

Мать. Хочет уехать.

Отец. Уехать? Андреа? Почему?

Мать. И не одна, а с Томасом.

Отец. Куда?

Мать. Я слышала, как они вчера шептались.

Отец. Но в чем дело? Куда их несет?

Мать. В Англию, к Маргарите.

Отец. Не смеши меня. Как они доберутся туда?

Мать. Она не желает, чтобы Томас женился.

Отец. Ах, не хочет? Мадемуазель не желают?

Мать. Нет. У нее совсем другое на уме.

Отец. Но почему же? Что еще вбила себе в голову эта дурочка?

Что ей нужно? Дело вот-вот сладится. Все идет наилучшим образом, а она встряла и вытворяет бог знает что.

Мать. Боюсь я, Паттини, ничего у нас не выйдет.

Звонок.

Это она!

Идет открыть дверь и возвращается вместе с X и л д о й. Девушка бросает на стол сумку, рядом кладет два тяжелых свертка, вынимает из сумки две бутылки молока, хлеб.

Хилда. Почему вы не включаете радио?

Отец. Да ничего интересного, детка, я смотрел программу.

Мать. Ну-ка, Паттини, включи радио, Хилда хочет послушать музыку.

Хилда. Нет, нет, если это для меня, то не беспокойтесь, просто я думала… что теперь, когда у вас наконец появился приемник… вам приятно будет послушать его.

Мать. В свое время, Хилда, у нас было два приемника и патефон.

Хилда. Они еще у вас?

Мать. Да. А что?

Хилда ( садится ). В жизни не видела ничего более странного, тетя, чем отношения между Томасом и Андреа.

Отец. А что такого, детка? Они отлично ладят между собой.

Хилда. Вот именно.

Отец. Они же брат и сестра. Они любят друг друга.

Хилда. Странно как-то. Вот сейчас, например. Почему они уединились в комнате, вместо того чтобы посидеть вместе с нами?

Отец. Да они всю жизнь так ведут себя. С детства секретничают.

Хилда. И все-таки это в высшей степени странно. ( Обращается к матери, которая старается держаться в стороне .) Вы уже поговорили с дядей Генри?

Мать. Да, он согласен. Он считает, что это правильно.

Отец. Ты о чем?