Хюго Клаус - Избранное: Сборник

Томас. Ты точно так же вела себя, когда Хилда принесла в дом радиоприемник. Ты сделала вот так: фу-у, и вытянула губу. А приемник-то стоит и будет стоять.

Андреа. Пока я не вышвырну его в окно.

Томас. Ну и вышвыривай. Я же сказал, что ничего хорошего в нем не нахожу. Вот подожди, скоро у меня будет собственная машина. Я хочу красную, с черными кожаными сиденьями и низкими фарами. Я назову ее Бурун.

Андреа. Как лошадь принца Эверарта?

Томас. Вот именно. Так и назову. Если у него есть лошадь по кличке Бурун, значит, должна быть и у меня, я ведь как-никак тоже принц.

Андреа. А я, словно Рейнхильда, сяду с тобой рядом на нашем скакуне. Мы едем по лесу. Осень. Опавшие листья словно мягкий и влажный ковер, наш конь ступает по нему.

Томас. Ты крепко держишь меня за пояс, а я сижу очень прямо.

Андреа. Я кладу голову тебе на плечо и мысленно произношу: «До чего же ты славный наездник, принц Томас».

Томас. Лошадь заржала.

Андреа. И поскакала дальше.

Томас. Не останавливаясь.

Андреа. Да, да.

Томас. Сердце у меня колотится, когда ты приближаешься ко мне.

Андреа. И у меня тоже.

Томас. Больше всего на свете я хотел бы всегда быть рядом с тобой.

Андреа. Это невозможно.

Томас. Если я вхожу в комнату, где нет тебя, резиновая перчатка сжимает мне сердце: где Андреа? Почему ее нет?

Андреа (после короткой паузы). И что же?

Томас. Я просыпаюсь ночью, смотрю на треугольное окошко, освещенное луной, и думаю: оно такое же отчетливое, как темный треугольничек на теле Андреа.

Андреа. Нет, то, о чем ты говоришь, невозможно.

Томас. Я смотрел на тебя сегодня ночью: ты спала, чуть-чуть приоткрыв рот, и посапывала, как обезьянка.

Андреа. А ты лежишь тихо и неподвижно, только иногда вскакиваешь во сне и плечи у тебя трясутся. Несколько раз ты что-то говорил, но я не разобрала, что именно.

Томас. Я крепко схватил тебя за руку и прижал к кровати.

Андреа (протягивает ему руку) . Вот так.

Томас. Пока мы не устали.

Андреа. А я думала, мы не устанем никогда.

Томас. Но мы уже замерзли. ( Смеются, затем Андреа отворачивается и замолкает.) Что такое?

Андреа. Ничего.

Томас. Ты думаешь о кузине Хилде?

Андреа. Да.

Томас. Не хочешь, чтобы я женился на ней? Но почему? Знаешь, как это будет? Я уже все продумал. Мы поженимся. Пройдет три недели. Она дарит мне машину. И в один прекрасный день, догадайся, кто покупает два билета на пароход? В Англию? Ты и я. Представляешь, мы обведем ее вокруг пальца!

Андреа. Нет.

Томас. Вообще-то я непрочь жениться. Вот я стою в городской ратуше, на мне новенький темно-синий костюм, белая рубашка и американский галстук. Кузина Хилда серьезная и старая, вся в белом, лицо закрыто фатой, так что никто, кроме нас с тобой, потому что мы стоим совсем рядом, не видит, какая она старая. Мы спускаемся по ступеням ратуши к машине, все машут и кричат: «Да здравствуют принц Томас и его невеста! Ура!» Старый менеер Албан тоже там. Вечером мы усядемся за стол, и он сыграет нам на пианино, а плохо ли, хорошо ли он играет, не имеет значения, все будут веселы и довольны, а он восседает за пианино — величавый, гордый и счастливый…

Андреа. Замолчи!

Томас. А-а.

Оба прислушиваются к разговору родителей в гостиной.

Мать. Да пойми ты, Паттини…

Хилда. Ну не съем же я его, в самом деле, дядя Генри. Я думала, мы уже обо всем договорились.

Отец. Я просто не знал.

Мать. Не дури, Паттини, лучше помоги мне застелить постель. Отец. Сейчас. Но к чему такая спешка?

Хилда. Почти восемь часов.

Мать. А утром она вернется домой.

В комнате Андреа.

Томас (с улыбкой). С папой так трудно сейчас, он ужасно нервничает в последнее время. С чего бы это? Может, он снова решил выйти на улицу и никак не может собраться с духом?

Андреа. Что это они там говорят насчет постели?

Томас. Какой постели?

Андреа. Они толкуют о постели.

Томас. Не знаю.

Андреа. Нет, знаешь, просто хочешь скрыть от меня.

Томас. Но я правда и понятия не имею.

Они прислушиваются, но голоса в гостиной уже затихли. Мать и отец направляются в комнату Андреа. Мать несет простыни, отец — подушку. Хилда, оставшись в гостиной одна, включает радио. Едва отец и мать входят в комнату, Андреа вскакивает.

Андреа. Что случилось?

Мать. Нужно приготовить постель для Хилды.

Томас. Она будет спать здесь?

Андреа (с сомнением ). Со мной? Зачем это?

Мать. Нет, сегодня ты ляжешь наверху, в папиной комнате. Андреа ( кричит ). Нет!

Мать. Андреа, не заводись снова.

Андреа. Нет! Нет! Нет!

Мать. Ну переночуешь сегодня в другой комнате, и что из этого? Отец. В самом деле, подумаешь, велика важность. Как будто… Андреа. Нет! Нет! Я не позволю ей оставаться здесь наедине с Томасом. Не будет этого! Я не дам ей влезть к нему в постель. Отец. Но, Андреа, никто об этом и не думает.

Андреа. Нет, речь идет именно об этом. Она мечтает заполучить Томаса, но этого не будет.

Мать. Андреа!

Андреа. Раз она старуха и ни один мужчина на нее ни разу не взглянул, можно являться сюда и вешаться мальчику на шею! Да это… Отец. Андреа, ты переходишь все границы.

Андреа (.истерически). Этого не будет!

Мать (жестко) . Хилда имеет полное право провести вечер наедине с Томасом. Будь у тебя жених, мы бы точно так же старались создать обстановку для тебя и твоего суженого.

Андреа (саркастически смеется). Жених! Это вы о Томасе? Да он ни о чем таком понятия не имеет!

Томас. Ну конечно.

Мать. Разве я непонятно тебе объяснила, Томас?

Отец. И я тоже?

Томас. Про невесту — да, а про постель — нет.

Мать. Вспомни, о чем мы говорили: ты будешь жить в новом просторном доме с мраморной ванной. А ты сказал, что хочешь остаться здесь. Но ведь я объяснила тебе, что нельзя жить с женщиной, не обручившись с ней, а потом нужно вступить с ней в брак?

Андреа. Ты совсем не про то говоришь.

Мать. Заткнись!

Андреа. Томас, они дурачат тебя.

Отец. Но, Андреа…

Андреа (истерически кричит). Нет, нет, этого не будет!

Отец. Не будь смешной, Андреа, право, ты иной раз ведешь себя как ребенок, ничуть не лучше Томаса.

Мать. Вот именно. А ведь вы уже не маленькие. В вашем возрасте пора наконец понять, что жизнь — это не шутка и она не похожа на те фантазии, которые вы сочиняете в темноте. Мы с папой день и ночь в заботах, а вы только портите все дело.

Томас. Но я ничего не сделал, мама.

Мать. Ты позволяешь сестре вертеть собой, бегаешь за ней, как собачонка, смотришь ей в рот, а она только и думает о том, как настроить тебя против родителей. Мы же любим тебя и готовы на любые жертвы. И это самое большее, что мы можем сделать для тебя.

Отец. Это верно, мой мальчик, поверь мне, ты поймешь это потом, когда нас уже не будет на свете.