Раймон Кено - Голубые цветочки

— Фальшивые.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Все фальшивые.

— Ну, если бы они были настоящие фальшивые, это бы стало известно.

— Мне известно.

— Откуда ты это знаешь?

— Знаю.

— Во сне, что ли, видел?

— Все это намалевал один тип в восемнадцатом веке.

— С чего вдруг он стал бы все это малевать?

— Чтобы утереть нос кюре.

— Ты шутишь, папа. Или грезишь. Лучше купил бы себе телевизор, это очень просвещает.

— Знаю.

— Ну, теперь, когда я убедилась, что все в порядке, можно и домой.

Поднявшись на набережную, Ламелия подает Сидролену знаки — не для того чтобы попрощаться, а потому что на загородке появились новые граффити. Ламелия увидела это; бросив швабру, она достает кисть и банку с краской.

Сидролен ложится в свой шезлонг. Он глядит на Лали, взбирающуюся на откос.

Он закрывает глаза.

И вот он скачет на коне бок о бок со своим превосходнейшим другом графом Альтавива-и-Альтамира. За ними следует Прикармань. Алчные роялисты-контрабандисты за бешеные деньги перевели их через границу.

— Вы правильно поступили, приняв решение эмигрировать, Жоакен, — говорит граф на том изысканном французском, на котором всякий интеллигентный европеец изъяснялся в те времена. — Вспомните только ночь на четвертое августа, когда французские аристократы наделали, осмелюсь сказать, таких кромешных глупостей.

— Не стану с вами спорить, — отвечает герцог.

— Ну, а как вы собираетесь проводить время в Испании, Жоакен, пока не окончатся все эти беспорядки? В нашей стране нравы суровые, и кроме коррид вам тут вряд ли сыщется какое-нибудь развлечение, Жоакен.

— Займусь живописью.

— О, это и в самом деле приятная забава. Мне никогда не приходило в голову заняться живописью. А как пришла эта мысль к вам?

— Во сне.

— Я не ослышался: во сне?

— Да, вы не ослышались: во сне. И в этом сне Фелица, младшая из моих дочерей — та, слабоумная, — как будто вернулась из Рима и рассказала мне, что видела там Сикстинскую капеллу; и тогда я сказал себе: да ведь я тоже художник!

— Что же вы пишете, Жоакен? Натюрморты? Цветы? Баталии?

— Пещеры.

— То есть искушение Святого Антония?

— Нет! Я пишу на стенах пещер.

— Но, Жоакен, кто же тогда увидит ваши труды?

— Преисторики.

— Это французское слово мне незнакомо. Что оно означает?

— Я объясню вам позже. Скажите, нет ли у вас подходящего местечка в том же роде, где я мог бы поупражняться в живописи?

— Именно что есть — и как раз в моих владениях, — ответил граф Альтавива-и-Альтамира.

Выздоровев, Сидролен вновь занялся окрасочными работами.

Положив последний мазок, он отступил на пару шагов для лучшего обзора результатов своего труда. От этого обзора он получил некоторое удовлетворение; вот тут-то он и услыхал, как его окликают. Он обернулся. У тротуара стоял уаттомобиль с прицепом, чуть позади и сбоку виднелся другой уаттомобиль, буксирующий за собой закрытый фургон. Судя по номерным знакам, весь караван явился из провинции. Водитель первого уаттомобиля высунулся из него с вопросом:

— Извините, где тут туристическая турбаза для туристов?

— Это очень просто. Все прямо и прямо, примерно в пятистах метрах отсюда.

И Сидролен добавил:

— Знаете, в это время года она, наверное, уже закрыта.

— Поеду все же взгляну. Спасибо.

И водитель, втянув голову под свой панцирь, включил зажигание.

Но перед тем как отъехать, он крикнул Сидролену:

— А ведь я тоже художник!

Сидролен поглядел вслед машине с фургоном. Он подождал с четверть часика, а потом и двадцать минут, чтобы посмотреть, не вернется ли случайно этот караван, найдя туристическую турбазу для туристов закрытой. Прождав час и так никого и не увидев, Сидролен спустился по склону и пошел прибрать банку с краской и кисть. Лали чистила картошку. Сидролен спросил:

— Будете жарить?

— Нет, запеку картофель с сыром.

— Я предпочитаю жареный.

— А сегодня будет запеченный картофель с сыром.

— Ладно, — сказал Сидролен. И добавил:

— Пойду прогуляюсь. В сторону туристической турбазы для туристов. Туда еще народ едет.

— Интересно поглядеть.

— Так что, никак нельзя жареный?

— Ух, вот тиран! Ладно, будет вам жареный.

— Так, чтобы одни ломтики были мягонькие, а другие твердые, как древесная кора.

— А для меня, — сказала Лали, — среднее между тем и этим.

— А может, половину картошки запечь с сыром, а другую половину пожарить — одну так, другую эдак, а третью часть — среднее между тем и этим?

Лали не ответила.

— Ладно, — сказал Сидролен, — пойду погляжу, что там делается.

Туристическая турбаза для туристов почти опустела, но все же пока функционирует, хотя и довольно вяло. Сидролен не находит там того, что искал, — обнаруживает он это в ста метрах дальше. Обе машины с прицепом стоят вдоль тротуара; рядом, на тротуаре, толкуют о чем-то двое мужчин и две женщины. Сидролен подходит, потом минует эту маленькую группку; водитель головной машины не узнает его. Сидролен удаляется метров на пятьдесят, потом возвращается назад. Поравнявшись с той же группой, он обращается к человеку, что расспрашивал его о базе:

— Знаете, это вон там (жест). Она как будто еще открыта.

— Месье, — говорит тот, — я, по-моему, вашего мнения не спрашивал.

— Однако только что спрашивали, — парирует Сидролен, — и я еще не кончил вам его высказывать.

С этими словами Сидролен продолжает свой путь.

— Месье! — кричат сзади.

Он останавливается. Водитель догоняет его. Он говорит:

— Эти олухи… они не принимают нас из-за лошадей. Почему, скажите на милость, мои лошади не могут заниматься туризмом?

Сидролен не отвечает.

Тот переспрашивает:

— Вы согласны?

Сидролен отвечает:

— Мы с вами друг другу не представлены.

— Это верно.

Караванщик протягивает руку и представляется:

— Ож.

— Сидролен, — представляется Сидролен. Они пожимают друг другу руки. Ож добавляет:

— Как видите, я попросту. Если вы маляр, то я герцог.

— Я не маляр, — говорит Сидролен, — я арматор. Владею баржой и лодкой.

— Я вовсе не хотел вас обидеть, — говорит герцог. — Всякий труд почетен. Как я вас недавно информировал, я также в свое время имел дело с красками, что, в общем-то, неординарное занятие для герцога — герцога, участвовавшего в крестовых походах. Я даже специализировался по стенным росписям. Это занятие в вашем духе, если угодно.

— Угодно, — отзывается Сидролен.

— Пойдемте, я представлю вас своей дочери. Фелица, познакомься, это господин Сидролен.

— Бе-е-е! — отвечает Фелица.

— А это мой тренер и друг Прикармань. Виконт де Прикармань.

— Сидролен, — представляется Сидролен.

— И его мама.