Элайза Грэнвилл - Гретель и тьма

– А, так это фройляйн, у которой день рождения. A lies Gute zum Geburtstag! [16]— Он достает из-за стойки две коробки. В каждой – по красивой кукле. У одной волосы темнокаштановые и вьются, платьице красное, а вторая – блондинка и вся в голубом. – Да, долгих лет жизни – от всех нас. Ну вот. Твой папа не знал, какая тебе больше понравится.

Я гляжу на папу. Он кивает.

– Какую ты хочешь?

– А обе нельзя?

Папа качает головой.

– Нет.

– Хочу обе. – Я пинаю медную подножку, приделанную внизу стойки. Пытаюсь выжать слезы, но никак. – Так нечестно. Почему мне нельзя обе?

– Можно одну, – говорит он устало. – Не можешь выбрать – придем в другой день. Так хочешь? Нет. Тогда выбирай скорее, пока все мороженое не растаяло.

– Нечестно, – повторяю я, но уже знаю, какую куклу заберу домой.

Хозяин почти незаметно подталкивает ко мне темноволосую куклу. Она немножко похожа на Грет, только глаза не того цвета, а вот желтоволосая кукла – как сказочная принцесса.

– Вот эту. – Я тыкаю пальцем, и хозяин лавки тихо вздыхает и убирает темноволосую. – Как ее зовут?

– Выбрала светленькую. Славно. – Рассматривая этикетку, папа, кажется, очень доволен. – Тут написано Шарлотта, но можешь назвать ее как захочешь.

– Я буду звать ее Лотти – пока хорошо себя ведет, – говорю я, вспоминая, как папа заменял «Грет» на «Маргарета», если она его злила. – Иначе будет Шарлоттой.

В кафе я достаю Лотти из коробки – посмотреть, какие у нее трусики. Капелька клубничного мороженого падает ей на голубое платье, и остается пятно, но я прикрываю его пальцем, чтобы папа не заметил.

Перед сном Херта приносит мне подарок – книжку под названием «Der Struwwelpeter» [17]. 14 Говорит, что все истории в ней – про непослушных детей. Картинки мне не нравятся, Лотти – тоже, но папа напоминает мне, что надо сказать спасибо. А потом мне приходится сидеть вместе с Хертой – а она жесткая и неуклюжая, – пока та читает мне историю про мальчика, который сосал большой палец. Читает она голосом, как сапожищи.

– Никаких пальчиков, – говорит она, вытаскивая мой палец у меня же изо рта, крепко берет меня за запястье. – Слушай внимательно. Это история про ребенка вроде тебя. – Я корчу ей рожу, но Херта не замечает.

Херта умолкает. Похлопывает меня по ноге. – Сиди смирно, дитя. Читаем дальше?

Дурацкая история. И все-таки, когда она добирается до портного, я с тревогой поглядываю на папу. Но папа сидит с закрытыми глазами. Крутит пальцами, будто они друг друга моют без воды.

– Вуп! – говорит Херта, но никакого вуп голосом не делает. – Крик-крак, вдруг отворилась дверь, портной влетел, как лютый зверь.

Зная наперед, что сейчас случится, я быстро прячу руки, сажусь на них. Бедная Лотти падает на пол. Херта смеется.

Тут она вытаскивает мою правую руку у меня из-под попы, держит мой специальный сосательный большой палец между двух своих толстых квадратных и изображает ими ножницы. Чик-чик.

– Ты бросай давай свои детские замашки, а то с тобой такое приключится. Тебе уже пора быть большой девочкой.

– Папа не даст портному отрезать мне пальцы.

– Если его рядом не будет, он тебе не поможет. – Херта переворачивает страницу. – Хочешь еще историю? Смотри, какая тут. Одна очень непослушная девочка играет с мамиными спичками, а через минуту…

– Видишь? Все сгорело. Ничегошеньки не осталось от глупой Паулинхен, одна зола. Можешь себе представить, какой ужас?

– Грет говорила, что она меня выпорет, если я еще хоть раз трону спички. – Я перелистываю страницу и гляжу на картинку: черный мальчик с большим зеленым зонтом. А еще там волшебник в длинной красной мантии и трое мальчишек, которых он делает черными, как первого, макнув всех троих в громадную чернильницу. – Вот эту прочитаешь?

Херта хмурится, просматривая текст. Цокает языком.

– Пожалуйста, – добавляю я на всякий случай, вдруг папа слушает.

– Нет, – говорит она, – это неподобающая история. – И с этими словами вырывает из книги страницу.

Дома всегда находилось чем заняться – за этим следила Грет. Бывало, усаживала меня за кухонный стол лущить горох и наказывала мне громко считать вслух, сколько было горошин в каждом здоровенном толстом стручке, который я вскрывала: «Eins, zwo, drei…» [19] Если случалось больше восьми, мне позволялось съесть самую маленькую. Когда дело было сделано, рассказывалась история, обычно «Принцесса на горошине», которая мне нравилась, пока не выяснилось, что она неправильная. Даже десять горошин у меня под матрасом не действовали. Или же я сортировала перья, когда она ощипывала курицу или гуся: большие – в ведро, пух – в корзину, а потом – «Матушка Холле», если я все сделала как надо, или «Матушка Труди» 15, если была нерадива.

А теперь делать нечего – только смотреть книжки, рисовать да болтать с Лотти. Дамы, которые со мной играют или читают мне, приходят, только если папа дома. Даже котята куда-то делись. Заходит Эльке – она заплетает мне волосы по утрам и купает на ночь – проверить, хорошо ли я себя веду, а еще она приносит молоко с пирогом или хлеб и мед. Она все время разговаривает и никогда не слушает. Иногда в зоопарке лают собаки или визжат другие животные, а все остальное время тут очень тихо. Другие, кто живет в этом доме, весь день на работе – кто-то в зоопарке, кто-то в лазарете или конторах. Дамы у нас тоже работают, но они слишком заняты, с ними не поговоришь. Они все время трут, скребут и носят коврики выбивать на улицу. Все очень чисто и опрятно. Никто не запинывает ничего под мебель с глаз подальше, и мне у себя под кроватью не отыскать ни единого комка пыли, которые Грет называла «шерстью везучей неряхи».

Лотти говорит, что мне надо сходить на кухню и поглядеть, нет ли там Грет, и я крадусь по коридору, заглядываю за дверь. Вижу, как Эльке режет колбасу. Громадная толстая дама с красным лицом складывает цифры; две другие моют посуду. Ни одна не похожа на Грет. Эльке рассказывает всем про фильм, который посмотрела, про шведскую девушку, как она влюбляется в богатого тореадора. Фильм не новый: толстая дама его тоже смотрела и постоянно поправляет Эльке.

– «Хабанеру» 16снимали на Кубе.