Исабель Альенде - Дочь фортуны

Ставя перед Джеком тарелку с супом, Элиза, наконец-то, осмелилась расспросить того о Хоакине Андьета.

- Мурьета? – спросил он, чувствуя некую подозрительность.

- Андьета.

- Я с ним не знаком.

- Возможно, речь идет о том же самом человеке, - подсказала Элиза.

- А что ты от него хочешь?

- Он мой брат. Я и приехала из Чили, чтобы разыскать его.

- Как это он твой брат?

- Да, такой же, не слишком высокий, черноволосый и с такого же цвета глазами, белой кожей, в общем, как и у меня, однако ж, мы не похожи друг на друга. На вид этот человек худощав, мускулист, храбр и пылок. Стоит тому заговорить, как окружающие тут же умолкают.

- Вот такой и есть Хоакин Мурьета, разве только не чилиец, а, скорее всего, мексиканец.

- Уверены?

- Я ни в чем не уверен, но если все-таки и увижу Мурьета, скажу, что ты его ищешь.

Этот человек ушел следующим вечером, и более о нем ничего не было известно, однако ж, спустя две недели у дверей барака случайно обнаружили сумку с парой фунтов кофе. Некоторое время спустя Элиза открыла ее, чтобы приготовить завтрак, но вместо кофе увидела лишь золотой порошок. По словам Джо Ромпеуэсос получалось, что человек вполне мог приходиться родственником любому из шахтеров, которых им удалось вылечить за это время, но у Элизы возникло предчувствие, будто Джек оставил вещь в качестве оплаты. Этот мужчина ни с кем не собирался любезничать. В воскресенье стало известно, что «шериф» набирал группу полицейских агентов, чтобы разыскать убийцу одного несчастного шахтера: виновного удалось найти в его же хижине, где тот всего лишь проводил зиму, когда-то успев получить девять ударов кинжалом в грудь, отчего глядел на все и вся окочуренными глазами. От якобы имевшегося у человека золота не было и следа, а вина за преступление, учитывая зверство последнего, легла на индейцев. Джо Ромпеуэсос не хотела запутываться еще больше, почему и спрятала два фунта золота под дубом и дала своему народу безапелляционный наказ держать язык за зубами и даже в шутку не упоминать ни о мексиканце с отрубленными пальцами, ни, тем более, о мешке с кофе. В два последующих месяца полицейские агенты поубивали полдюжины индейцев и на том забыли о деле, потому что занимались куда более безотлагательными вещами. Когда же достойно собственной персоной объявился предводитель племени с просьбой объяснить происходящее, живо отправили на тот свет и его. Индейцы, китайцы, негры и даже мулаты не могли доказать в суде неправомочность действий белого человека. Джеймс Мортон с еще тремя деревенскими квакерами были единственными людьми, осмелившимися противостоять толпе, намеревающейся приступить к линчеванию. Без оружия, они стояли как вкопанные, образуя собой круг, в центре которого находился осужденный. И по очереди читали наизусть отрывки из Библии, запрещающие убивать себе подобных; но орава, однако, грубо их отогнала.

О дне рождении Элизы никто не знал, стало быть, его и не отмечали, однако ж, в любом случае эта ночь на 15-ое марта осталась как в памяти девушки, так и остальных. Клиенты вернулись в барак, у голубок появилась постоянная занятость, Чиленито взялась стучать по клавишам фортепиано с искренним энтузиазмом, а Джо, не прерываясь, рассказывала оптимистические истории. Зима оказалась не такой уж и плохой после того, как миновали худшие последствия эпидемии, а плетеные коврики освободились от больных. Этим вечером целая дюжина шахтеров напилась на совесть, меж тем как снаружи ветер жестоко вырывал из земли сосны. Около одиннадцати часов настал полный ад. И никто не мог объяснить, каким образом начался пожар; мало того, Джо всегда подозревала другую мадам, свою конкурентку. Дерево загорелось, точно петарды, и спустя мгновение заполыхали занавески, шелковые шали и лоскуты постельного белья. Все убежали абсолютно невредимыми, кому-то даже удалось набросить поверх себя несколько накидок, а Элиза проворно схватила жестянку, в которой хранились столь драгоценные для нее письма. Пламя с дымом быстро окутали собой помещение, и, не прошло и десяти минут, как все запылало, точно факел, в то время как полуодетые женщины вместе с докучливыми клиентами, охваченные сплошным бессилием, наблюдали вмиг развернувшееся зрелище. В какой-то момент Элиза обвела взглядом окружающую обстановку, одновременно считая присутствующих, и, объятая ужасом, поняла, кого недоставало – Тома Без Племени. Они делили одну кровать на двоих, в которой и по сей момент мирно спал ребенок. Девушка не отдавала себе отчета, каким образом удалось схватить с плеч Эстер короткую мантилью, покрыть ею голову и, через силу пересекая вовсю пылающий тонкий деревянный простенок, побежать вслед за Вавилонянином, пытающимся удержать ту криками, отражающими полное непонимание того, отчего же она бросилась в огонь. Чуть погодя нашла-таки мальчика, стоящего в облаке дыма с насмерть перепуганными глазами, однако ж, сохраняя совершенно безмятежный вид. Тогда набросила накидку поверх ребенка и попыталась взять на руки, но дитя оказалось практически неподъемным, к тому же у обоих заметно усилились приступы кашля. Девушка упала на колени, одновременно толкая Тома ближе к выходу из помещения. Но ребенок так и не двинулся со своего места, почему оба превратились бы в пепел, не появись здесь в это мгновение сам Вавилонянин, и не схвати их каждого одной своей рукой, словно какие-нибудь пакеты, и не выйди все они на большую дорогу под аплодисменты тех счастливчиков, кто уже ждал снаружи.

- Проклятый мальчишка! Что же можно было делать там, внутри! – упрекнула Джо этого маленького индейца, одновременно обнимая и целуя ребенка, давая вместе с тем легкие пощечины, чтобы задышал и, наконец, пришел в себя.

Благодаря тому, что барак располагался на приличном расстоянии, удалось сохранить от пожара полдеревни, как впоследствии заметил сам «шериф», знавший о пожарах, к сожалению, слишком часто случающихся в этих краях, не понаслышке. Узнав о возгорании, прибежала дюжина возглавляемая кузнецом добровольцев, чтобы бороться с пламенем, хотя все это случилось с некоторым опозданием. Почему и удалось вызволить из пожара одну лишь лошадь Элизы, о которой в первые минуты перепалки никто и не вспоминал, от того привязанное животное, в конец помешавшись от ужаса, и стояло до сих пор в ангаре. Джо Ромпеуэсос потеряла за нынешнюю ночь все, чем только обладала в этом мире, и поникшей, пожалуй, люди увидели ее впервые. С ребенком на руках созерцала неизбежную гибель того, что удалось нажить, не в силах сдержать слезы, а когда остались лишь одни дымящиеся головешки, спрятала лицо на огромной груди Вавилонянина, кому обожгло брови и ресницы. Ощутив слабость этой сердобольной мамаши, которую все считали человеком неуязвимым, четыре женщины тоже заплакали хором, правда, стараясь скрыть плач ворохом нижних юбок, взлохмаченной шевелюрой и дрожащими телами. Но дух солидарности начал приносить свои плоды еще до того, как потухло пламя. Менее чем за час для всех нашлось свободное жилье в нескольких деревенских домах и в одном доме того шахтера, кого Джо в свое время спасла от дизентерии, тем самым, положив начало сбору средств. Чиленито, Вавилонянин и ребенок – трое мужчин, составлявших маскарадную группу – провели эту ночь в кузнице. Джеймс Мортон устроил два матраса, кинув на них толстые одеяла прямо рядом с всегда теплой кузницей, и накрыл для своих гостей великолепный завтрак, старательно приготовленный супругой проповедника, которая по воскресениям в открытую оглашала дерзкое влияние порока, под чем подразумевала все происходящее в двух борделях.