Жан Амлен - Затерянная улица

Чердак был ее крепостью, поверенным ее тайн, но сейчас, когда, охваченная страхом, она ползла по крутым ступеням, он казался ей чужим и враждебным.

Вдруг что-то серое взметнулось из буфета напротив. Дебора вскрикнула, едва сдерживаясь, чтобы не убежать. Но она все же разглядела, что это такое.

Отчаянно махая крыльями, о буфет бился голубь, этот самый звук слышала Дебора внизу. Птица взлетела, но ударилась о потолок и упала на пол. Стоя на коленях, Дебора выпрямилась и подняла голову. Ее пальцы все еще судорожно сжимали перила, но страх прошел. Голубь стоял в нескольких шагах от ее носа на двух тоненьких как ниточки красных лапках. Стараясь не дышать, чтобы не спугнуть птицу, Дебора смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Тени на чердаке, больше не таившие в себе опасности, снова стали добрыми и знакомыми.

Голубь глухо заворковал и шагнул к ней, выставив радужную грудку и переливаясь яркими красками перьев.

Дебора ахнула от восхищения, и голубь замер, склонив голову набок. Она ласково позвала его. Голубь склонил голову на другой бок и, слегка покачиваясь, грациозно прошествовал по чердачному полу.

Дебора на цыпочках пошла за ним. Никогда еще она не видела голубя так близко, да к тому же такого красивого. Она оставит его себе, решила она, и никто не узнает, что он живет у нее на чердаке. Она научится его языку, и тогда ему не захочется улетать и он расскажет ей то, чего еще никто на свете не знает.

Голубь вошел в круг лунного света, падавшего из слухового окна, и остановился в нерешительности. Дебора наклонилась, чтобы взять его в руки. Но она не успела до него дотронуться, птица вспорхнула, и Дебора испуганно отскочила. Голубь ударился о потолок и, пролетев вдоль стены, опустился на подоконник. Она забеспокоилась. Слуховое окно было открыто. Она подбежала к ближайшему ящику и подтащила его к окну. Шторы были подняты, а рама опущена. Дебора вцепилась в нее обеими руками и стала толкать ее вверх. Тяжелая рама не поддавалась. В отчаянии она трясла и раскачивала ее из стороны в сторону. Наконец рама поддалась и окно закрылось.

Дебора спрыгнула с ящика и украдкой огляделась. Голубя нигде не было. Она вышла на свет. Никого. Голубь исчез. Дебора стояла, беспомощно озираясь по сторонам. Горькое чувство обиды и одиночества переполняло ее. И тут она увидала его в простенке между двойными окнами.

Дебора достала из шкафа подушечку и положила на пол перед голубем. «Ты будешь здесь жить», — сказала она ему.

Она подбежала к лестнице, спустилась вниз и промчалась по коридору на кухню. Включив свет, она достала из погреба бутылку молока и налила немного в блюдце. Затем взяла два сухаря и погасила свет. Держа блюдце кончиками пальцев, она осторожно понесла его по коридору на чердак.

Поставив угощение возле подушки, она села на пол, поджав под себя ноги, и стала ждать. Голубь не двинулся с места. Тогда Дебора протянула к нему руку и слегка коснулась его головы. Она была теплой как парное молоко и бархатистой. Голубь нахохлился.

— Чего ты боишься? — спросила Дебора. — Никто не думает тебя обижать. Я никогда тебя не обижу. — Огромная волна нежности, поднявшаяся из глубины сердца, захлестнула ее.

— Я тебя люблю, — сказала она птице, — я тебя люблю. — Она убрала руку, пододвинула блюдце и сухари и тихонько позвала его. Голубь взглянул на нее, наклонив голову.

— Пей молочко, — уговаривала она. — Разве тебе не хочется молочка? — Голубь сделал шаг вперед и нерешительно клюнул. Дебора следила за ним как зачарованная, мечтая о том, как они вместе заживут на чердаке. Завтра она подержит его немножко, и он станет есть у нее из рук и не будет ее бояться.

Вдруг на потолке она увидела бледную полоску света. Ее тело напряглось еще до того, как она поняла, что это означало. И вслед за этим пришло жгучее чувство вины. Она посмотрела на голубя. Она не допустит, чтобы они нашли его. Дебора вскочила и ринулась по лестнице. Захлопывая за собой двери, она пробежала коридор и заперлась в детской.

В одно мгновение она стащила с себя платье, сбросила сандалии и натянула ночную рубашку. Она слышала шаги матери по песку, но, когда та вошла в дом, Дебора уже лежала в постели.

Вцепившись зубами в одеяло, она прислушивалась к звукам внизу. Мать первой вошла на кухню. Сейчас отец вернется из гаража, и они пойдут наверх. Дебора шептала снова и снова: «Господи, сделай так, чтобы голубь не шумел! Господи, сделай так, чтобы голубь не шумел!»

Мать подошла к ее спальне. Дебора закрыла глаза и лежала не шевелясь. Дверь приоткрылась.

— Спит? — спросил отец, проходя по коридору в ванную.

Дебора ждала не шелохнувшись, пока они войдут в свою спальню и закроют за собой дверь.

Она лихорадочно придумывала, что ей сказать отцу, если он спросит, зачем она лазила на чердак. Ружье отца! Эта мысль обожгла ее. Вот что он сделает! Он убьет голубя. Она знала, что он убьет его, если найдет. Он ни за что не разрешит ей оставить его, он вытащит его и застрелит. Ей вспомнился его смех после меткого выстрела. Для него это было больше, чем просто забава.

Она лежала без сна, сцепив пальцы, и отчаянно думала, глядя в потолок, по которому плясали тени от раскачивавшихся деревьев.

Она прислушивалась, но кругом была тишина, нарушаемая только шумом водопада и шелестом листвы, которую, пролетая, трепал ночной ветер. Она решила, что голубь спит. А потом начала сомневаться, не приснилось ли ей все это и был ли на самом деле на чердаке живой голубь. А может быть, ему захотелось пить и он пьет белое бархатистое молоко своим серебряным клювом. Ей мерещилось, что она карабкается по бесконечной лестнице на чердак, но голубя там нет. Она бегает по чердаку, заглядывает в коробки и ящики и шарит по полкам, но те только ухмыляются и качают головами ей вслед. И она опять бежит по тысяче ступеней вниз и молит о том, чтобы он не умер; о, она готова на все, только бы он не умер… Но когда она достигает нижней ступеньки нависающей лестницы и оказывается в лесу, она видит черный ствол ружья и голубя, совсем крошечного (о, до чего же он крошечный!), бьющегося возле него…

Дебора села на кровати. Крик замер у нее в горле. Еще мгновение перед ее глазами стояло это видение, потом все исчезло. За окном уже светало, и она слышала, как в кустах щебетали воробьи.

Она скинула одеяло, сбившееся у нее в ногах, надела платье и домашние туфли. Панический страх гнал ее вперед, скорее, скорее выпустить голубя, спасти его от отцовского ружья. Но она сдерживала шаг, пока не достигла верхних ступенек.

Подбежав к слуховому окну, она взобралась на ящик и обеими руками стала упускать раму. Но та не двигалась. Она заколотила по ней кулаками, потом остановилась и нажала на то место, где между рамами была щель. Рама поползла вниз, и окно открылось.