Морли Каллаган - Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу

Коронер попросил одного из полицейских остановить ее. Маккэрди, седой полицейский, лет под шестьдесят, как видно ожидающий увольнения на пенсию, мягко ее успокоил. Коронер спокойно и ласково предупредил Тони, что он не должен ничего выкрикивать. Надо просто изложить, что произошло.

— Конечно, расскажу, — вызывающе сказал паренек. Он объяснил, что возвращался с братом после вечеринки. Хорошая была вечеринка — много вина, много шуток. И никаких драк. — Мы ехали под дождем, — сказал он. — А эта ненормальная машина все время нас подрезала. Откуда мы знали, что в ней полицейские? Этот толстомордый орал на нас. «Пьянчуги полоумные, а, малыш?» — говорит Хуан. Ну и мы заорали. И опять. Они орут. Мы орем. Как мы могли разобрать, что они орут? Как мы могли увидеть? Пьяные. Машина не полицейская. Никаких на ней знаков. А Хуан здорово водил машину. «Вот погляди, как я стряхну с хвоста эту пакость», — сказал он и оторвался от них. Мы свернули на пустырь к старому гаражу, а сами все смеемся. Вылезли из машины, шутим, смеемся, а тут эти двое и перехватили нас. Вот у этого, — он показал на Джейсона, — был пистолет. Хуан не испугался. А что пугаться? Мы же ничего плохого не сделали. Может, они подумали, что машина краденая. Ну и пусть подумали. Чего бы Хуану и не смеяться? У него же все документы в порядке. «Сейчас я вам покажу», — кричит он. И достает из кармана удостоверение. До них десять футов. Вовсе он не вплотную к ним подошел. Совсем не вплотную. В десяти футах он был, вот что. Бах! И Хуан лежит мертвый. — Весь дрожа, паренек указал на Джейсона. — Вот он убил моего брата. Убийца! — закричал он. — Убийца!

— Ну-ну, довольно! — строго сказал коронер.

Но в зале воцарилось тягостное смущение. Пятеро присяжных неловко переменили позы. Ал шепнул Шору:

— Что-то тут назревает, я чувствую. Как вам кажется?

Шор не ответил, он не спускал глаз с Джейсона. Тот сидел скрестив руки, голова его, дернувшись, откинулась назад и еще назад.

— Только верблюды вот так откидывают голову, а потом откидывают ее еще больше, — шепнул Шор. — Люди обычно опускают голову, потом снова ее поднимают.

— Минутку, — сказал Рэлстон, обращаясь к Тони. — Вас еще не отпустили. Вам не нравятся полицейские?

— Мне? Я никаких полицейских не знаю.

— Оставьте, вы же ненавидите полицейских.

— Они меня не знают, я их не знаю.

— И ваш брат ненавидел полицейских, верно?

— Полицейских? Он никаких полицейских не знал.

— Предположим, я скажу вам, что мог бы найти свидетелей, ваших друзей, которые скажут, что вы высмеивали и ругали полицейских при каждом удобном случае? Как это вы называете — «легавая сволочь»?

— Превеликий боже! — воскликнул Дантон, вскакивая. — Что же это такое? Что за дешевый трюк? Ни об этом юноше, ни о его покойном брате ничего дурного не известно. Чего вы добиваетесь? Хотите опорочить их? Это не уголовный процесс, и этот юноша — не свидетель противной стороны.

— Действительно, что именно вы стараетесь установить, мистер Рэлстон? — спросил коронер.

— Мне кажется, нам следует разобраться в психологии, в душевном состоянии покойного, в том оскорбительном пренебрежении, с каким он кричал из машины. В том оскорбительном пренебрежении, с каким он приближался к полицейским, — вкрадчиво объяснил мистер Рэлстон. — Вот и все.

— Нет, не все, — сказал Тони. — Было и еще кое-что.

— Вы что-нибудь видели? — спросил коронер. — Будьте осмотрительны. Вы должны говорить только о том, что сами видели.

— Разве меня там не было? — с горечью спросил Тони. — Я вот про что. Хуан не мог подойти к нему вплотную. Из-за бочек. Хуан не мог подойти к нем вплотную.

Коронер, задумчиво глядя на мистера Рэлстона, предоставил ему разбираться с этим. Присяжные тоже уставились на мистера Рэлстона. Успокаивающе улыбнувшись присяжным, он сказал:

— Мы, следовательно, должны снова выслушать полицейского Мастарда. Полицейский Мастард, подойдите сюда. Вы не упомянули про бочки, — резко сказал Рэлстон. — Почему? Были там бочки?

— Теперь припоминаю, что какие-то старые бочки там валялись. Но, по-моему, они к делу отношения не имеют.

— Эти бочки могли составить своего рода преграду между покойным и полицейским Дансфордом?

— Преграду? Это что-то новое.

— Верно ли, что покойному пришлось бы перебираться через бочки, чтобы подойти к полицейскому Дансфорду?

На лице Айры выразилось удивление.

— Так ведь бочки же были сбоку, — сказал он. — Вот-вот, — добавил он, наконец разобравшись для себя с бочками. — Сбоку, да, были бочки. Но чтоб они могли помешать подойти — нет, сэр.

— Благодарю вас, — сказал коронер. — Ну, если больше никто ничего не хочет добавить…

— Сэр! — резко сказал Дж. Робертсон Дантон, обращаясь к коронеру. — Семья Хуана прибегла к моим услугам. Но даже если в таком разбирательстве мне не положено участвовать, тем не менее как друг правосудия, как друг истины…

— Достаточно, сэр, — сказал коронер. — У вас нет никакого права выступать здесь.

— У меня есть право.

— По закону у вас его нет.

— Не исключен гражданский иск.

— Я уже и так предоставил вам возможность высказаться, — сказал коронер более любезно. — А теперь, пожалуйста, сядьте.

Коронер вновь осведомился, может ли кто-то из присутствующих что-нибудь добавить, и, когда ответа не последовало, к нему подошел мистер Рэлстон, и они несколько минут совещались. Коронер начал просматривать свои заметки, и скулы у него порозовели. Откашлявшись, он заговорил уверенно и властно, точно судья, ведущий уголовный процесс, точно человек, который всегда хотел быть судьей, а не врачом, — еще один человек не на своем месте. Резюмируя результаты расследования, он указал, что пистолет, несомненно, находился в руке полицейского Дансфорда и полицейский Дансфорд, несомненно, из этого пистолета выстрелил. Однако если выстрел не был непреднамеренным, то есть не был произведен полицейским при исполнении служебного долга в уверенности, что его собственная жизнь находится в опасности, не был непроизвольной реакцией на угрозу, тогда имело место преднамеренное убийство. Могло ли все происшедшее быть непреднамеренным? Если угрожающий жест не имел места и молодой человек находился на расстоянии десяти футов, полицейскому может быть предъявлено обвинение в убийстве. Но с какой стати полицейский выстрелил бы из своего пистолета при подобных обстоятельствах? Таким образом, в своем заключении присяжные должны иметь в виду следующее. Если это был неоправданный выстрел, следовательно, совершено убийство. Либо так, либо смерть была причинена неумышленно, явилась результатом случайности. Иной альтернативы ведь нет? Тут коронер начал путаться в словах, но вновь и вновь указывал на эту главную альтернативу. Они не должны забывать, что в результате их решения полицейскому может быть предъявлено обвинение в убийстве. Он умолк, поглядел на свои стиснутые пальцы, печально покачал головой, а затем, оставив властный тон, вновь превратился во врача-утешителя. Он надеется, что оказал им необходимую помощь. Присяжные удалились для совещания.