Мэри Чэмберлен - Английская портниха

Цок-цок мимо пожарной части и мешков с песком, сваленных у ворот на чрезвычайный случай. Мимо театра «Оулд Вик», где в одиннадцать лет она смотрела по бесплатному билету «Двенадцатую ночь», завороженная сиянием бархатных костюмов и запахом вольфрамовых ламп и апельсиновой кожуры. Она понимала, сердцем чуяла, что сцена с нарисованными декорациями и искусственным светом заключала в себе целый мир, такой же настоящий и необъятный, как и сама вселенная. Все понарошку и все взаправду, и Ада переживала за Мальволио, потому что ему, как и ей, хотелось стать непростым человеком. Она шагала дальше по Лондон-роуд, потом по закругленной Сент-Джордж-Кросс и оттуда на Бороу-роуд. Отец твердил, что не пройдет и года, как разразится война, а мать постоянно подбирала листовки и зачитывала вслух: «При звуке сирены проследуйте, соблюдая спокойствие и порядок…»

Цоканье стихло, Ада подняла глаза. По фронтону здания массивные выпуклые буквы «Политехнический институт Бороу» – сюда ей и надо.

Поправила шляпку, открыла и закрыла сумочку, проверила, не скособочились ли стрелки на чулках, и поднялась по лестнице. Пот под мышками и между бедер – не свежая влага, как после бега, но противная липкость от волнения.

Комната № 35 на последнем этаже, дверь с четырьмя стеклянными вставками. Ада посмотрела сквозь стекло. Столы сдвинуты к стене, а посреди комнаты шестеро женщин полукругом. Стоят спиной к двери, перед ними еще кто-то. Ада не могла разглядеть кто. Вытерев ладонь о юбку, она открыла дверь и переступила порог.

Женщина с огромной грудью, ниткой жемчуга и седыми волосами, забранными в пучок, направилась ей навстречу, разводя руки в приветственном жесте:

– А вас как зовут?

Ада сглотнула:

– Ада Воан.

– От диафрагмы, – прогремела дама. – Ваше имя?

Ада не понимала, чего от нее хотят.

– Ада Воан. – Голос будто споткнулся об язык.

– Вы разве мышка? – прогудела дама.

Ада покраснела. Она чувствовала себя маленькой и глупой. И повернулась к двери, чтобы уйти.

– Нет, нет. Входите же, входите. – Дама взяла Аду за руку: – Не зря же вы проделали столь долгий путь.

Ее ладонь была сухой и теплой, с ногтями, покрытыми розовым лаком, полный порядок. Дама подвела Аду к другим женщинам и поставила в центре полукруга.

– Меня зовут мисс Скиннер. – Слова прозвучали чисто и ясно, как музыка или, подумала Ада, как песенка хрустальной птички. – А вас?

Мисс Скиннер. Совершенно прямая спина, грудь прямо-таки необъятная и тонкая талия. Голова слегка откинута назад, подбородок приподнят.

– Произнесите так, чтобы мы услышали, – улыбнулась мисс Скиннер. Пусть голос у нее и строгий, но лицо все равно доброе, отметила Ада. – Четко и раз-дель-но.

– Ада Воан, – старательно выговорила Ада.

– Можно выглядеть павой, – мисс Скиннер чуть отодвинулась назад, – но если чирикаете, как воробышек, кто примет вас всерьез? Добро пожаловать, мисс Воан.

Мисс Скиннер прижала ладони к талии. Ада смекнула, что дама наверняка носит корсет. Ни у одной женщины ее возраста не бывает такой фигуры без утягивания. Наставница вдохнула: ммммм , побарабанила пальцами по выемке, образовавшейся у нее под ребрами, открыла рот. До, ре, ми, фа, со-о-о… Она долго держала последнюю ноту, пронзительную, как звук пароходной трубы, пока вся комната не зазвенела эхом. Потом опустила плечи и выдохнула остаток воздуха: фффф . Это все ее груди, подумала Ада, невероятно вместительные, она надувает их, точно воздушные шары. Никто другой не способен так глубоко вдохнуть. Природа не позволит.

– Встаньте прямо. – Мисс Скиннер шагнула к ученицам. – Подбородок вверх, зад подтянуть. – Обойдя всю группу, она приблизилась к Аде и одной рукой ткнула ее пониже спины, а другой приподняла подбородок. – Если мы не стоим прямо, – мисс Скиннер отвела плечи назад, расправила грудь, – мы не сможем воспроизвести звук во всей его полноте. – Ее р-р-р грохотало, словно трещотки на шествии Армии спасения. – А без надлежащего звука, – продолжила мисс Скиннер, – мы не сможем произносить слова правильно.

Она повернулась к Аде:

– Мисс Воан, почему вы решили учиться искусству речи?

Ада ощутила колющий жар, поднимавшийся по шее к затылку, лицо у нее тоже наверняка покраснело. Она открыла рот, но не сумела выдавить ни слова. Язык будто парализовало. Хочу быть непростым человеком. Но мисс Скиннер все равно понимающе кивнула. Она успела навидаться таких, как Ада. Девушек с амбициями.

– Я было приняла тебя за клиентку, – сказала достопочтенная миссис Бакли, когда Ада явилась наниматься на работу в прошлом сентябре. – Смотришься завзятой модницей.

Ее приняли за клиентку. Вообразите . А ей только восемнадцать! Ада быстро учится. И уже многому научилась.

Достопочтенная миссис Бакли вела дело под вывеской «Мадам Дюшан». Рослая, с квадратными бедрами, накрашенными ногтями и скромными сережками, она вводила посетительниц в транс, когда принималась сыпать выражениями вроде кутюр, ателье и Париж, ба! Наспех пролистав «Вог», она придумывала фасоны бальных и вечерних платьев, драпируя и накалывая шелк и шениль прямо на стройных дебютантках и их осанистых компаньонках.

Ремесло Ада переняла у Исидора, кураж – у миссис Б., как за глаза называли хозяйку все девочки в мастерской. Если Исидор был мудрым, добрым, забавным и настоящим , то миссис Б. – насквозь искусственной. Ада не сомневалась: ее хозяйка никакая не «достопочтенная» и даже не «миссис», а ее цвет лица так же фальшив, как и ее имя, но все это не мешало миссис Б. привлекать клиенток. То, чего она не знала о женской фигуре и свойствах ткани, уместилось бы на одном уголке почтовой марки.

Сменив Исидора на миссис Б., Ада поднялась на ступеньку выше, по крайней мере в собственных глазах. Париж . Именно этот город нацелилась покорить Ада. Она назовет свое заведение «Воан». Для модного ателье более чем подходящее имя, как Уорт или Шанель, но с британским каше . Это было еще одно словечко, подхваченное у миссис Б., стиль и класс в одном рулоне.

– И где вы так хорошо выучились французскому, мадам? – В лицо девочки всегда называли хозяйку «мадам».

Миссис Б. загадочно улыбалась, покачивая головой на длинной тонкой шее.

– Там и сям, – отвечала она. – Там и сям.

Надо отдать ей должное: миссис Б. разглядела в Аде труженицу, а также девушку с честолюбием и талантом. А поскольку Ада еще и правильно выговаривала «х», без простонародного придыхххания , ее сделали витриной мастерской, живым манекеном мадам Дюшан, и молодые светские дамы начали все чаще обращаться к Аде за фасонами платьев в обход миссис Б., чье лицо и талия с каждым днем становились все более расплывчатыми.