Александр Бахвалов - Время лгать и праздновать
- Название:Время лгать и праздновать
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Современник
- Год:1990
- Город:Москва
- ISBN:5-270-00717-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Бахвалов - Время лгать и праздновать краткое содержание
Широкий читательский отклик вызвал роман Александра Бахвалова о летчиках-испытателях «Нежность к ревущему зверю», первая часть которого выпущена издательством «Современник» в 1973 году, вторая — в 1980-м, а вместе они изданы в 1986 году.
И вот новая книга… В центре ее — образы трех сводных братьев, разных и по характеру, и по жизненной позиции. Читатель, безусловно, отметит заостренность авторского взгляда на социальных проблемах, поднятых в романе «Время лгать и праздновать».
Роман заставляет задуматься нас, отчего так все еще сильна в нашем обществе всеразрушающая эрозия нравственных основ.
Время лгать и праздновать - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Вверх по реке бежал тупоносый буксир, вытягивая впереди себя черную ленту дыма — точно капля туши растекалась в стакане прозрачной воды. Нерецкой следил за ним, пока он не исчез за мостом… и, кажется, забыл о своей спутнице:
— Ну, пошли?..
— Куда?..
— Вы же домой шли?..
— А вы?…
— Мне торопиться некуда…
— А мне тем более, могу хоть до ночи.
Ну вот и посильное утешение; простота девицы разве что веселила, но он и за это был ей благодарен.
— До ночи мы тут не протянем — с голоду помрем. — Нерецкой испытующе смотрел ей в глаза.
— А где протянем?.. — Девица поняла его.
— Может быть, у меня?.. — «Почему нет?» — Теперь моя очередь поить вас кофе.
— А жена-а?.. — с уличающей предосторожностью протянула она, как будто ей готовили ловушку.
Мысль о том, что дома могла появиться Зоя, вызвала некоторую нерешительность. Очень ненадолго. Он разозлился на себя — ему ли с ней считаться.
— Нет жены. Вся вышла. Ну?..
— Кто бы спорил!..
Они бросились в обратный путь так решительно, точно вспомнили, что их ждут. Вступив на лестницу, он подхватил ее под руку, где-то под мышкой неловко коснувшись концами пальцев упругого начала груди… И жадное влечение к ней, безусловно утолимое, захлестнуло его, как наркотическая потребность, держало в смятении, сбивало с толку все то время, пока они ходили по городу, толкались в магазинах, запасаясь едой и питьем, без чего, как ему казалось, о н а не сможет обойтись. Все виделось как сквозь пелену, и то, что какой-то парень грубо схватил Костантию, потянул к себе, и ее выкрик: «Отвяжись к чертовой матери!» — отметились в сознании вызывающей гнев помехой среди других помех, которыми так досаждал ему город в эти минуты. Странная злоба овладела Нерецким, точно предстояла схватка с врагом. Протискиваясь вслед за Костантией из переполненной кондитерской, он наклонился к ее ушку и весьма повелительно предложил:
— Говори мне «ты»!
Круто вскинув голову, она обернулась, и он впервые услышал ее смех — довольный, очень напоминающий гоготание Ларисы Константиновны.
«Что-то я не так делаю… Столько хлопот, серьезности!.. Глупо. К ней нужно подступать проще, грубее, небрежнее — списки урезаны». И он, как бы проверяя себя, все чаще на ходу притискивал ее к себе, чтобы удостовериться в чувственной податливости ее крепко сбитого тела, убедиться, что развязность его приятна ей, что она знает, почему все так.
Все с той же поспешностью, как бы понятной и оправданной, шли они вдоль липовой аллеи, обгоняя стариков, молодых мам, с затаенной завистью глядящих на уличную круговерть. Держась за его локоть, она старалась идти в ногу и без конца улыбалась его просьбе поглядывать, не попадется ли на глаза черный кот с белой грудью, по-кошачьему орущему младенцу на руках толстой женщины, держащей во рту пустышку; подростку с сигаретой, сидевшему на скамье с вытянутыми на дорожку длинными ногами, как бы предоставляя их в распоряжение всем, кто захочет спотыкнуться. Вообразив себя победно бегущей куда-то, она настолько увлеклась, что не сразу сообразила, что у подъезда надо остановиться, чтобы открыть дверь.
Оказавшись в квартире, присмирела, жадно оглядывая все, ступая настороженно, передвигая ногами так, будто одолевала пружинное сопротивление тесных брюк.
— Один живешь?.. Обалденство!.. Телевизор можно?..
— Все можно! Мы хозяева!.. — небрежно бросал он, превозмогая тошнотой подступающее ощущение позора, бесчестья, падения, как будто только теперь осознал, что обманывает, лжет, оскверняется.
«Чепуха! Нужно поскорее освободить себя и сами комнаты от «предубеждений», поскорее утвердиться в праве принимать у себя дома кого вздумается!..»
Но освободиться от стыда было так же трудно, как избавиться от воздуха в комнатах. Всякая вещица в них напоминала, что он творит непотребное, оскорбляющее гнездо, в котором родился.
Волнуясь все сильнее и путанее, он скоро уже не мог разобрать, чего в нем больше — злого чувственного влечения, желания поскорее утопить все то, что оставалось на плаву после крушения иллюзий, или — запоздалого бунта против привитых матерью предубеждений, без которых, по ее словам, не бывает человека.
Неслышно вошедшая на кухню Костантия заставила вздрогнуть: показалось, жена.
— Скоро?.. — Круглые глаза недовольно глядели из-под сонно отяжелевших век. — Да брось ты все это!..
В следующее мгновение произошло то, чего уже нельзя было отдалить. Прижавшись, они замерли в поцелуе — стояли, не размыкая губ, забыв о том, что следовало сказать и не было сказано, обо всем на свете… Так в зной животные-враги пьют холодную воду, замирая в истоме насыщения влагой, сладостной всем живым, бегущим и догоняющим, правым и виноватым.
— Пожжрать не дадут!.. Хходют, хходют!.. — разнеслось по квартире.
Дремотно притихшая Костантия вздрогнула, подтянула одеяло к подбородку:
— Там кто-то!..
— Попугай. Видела клетку?..
— А… Он что, говорящий?..
— Есть грех.
— Сколько времени?.. — Она обернулась на занавешенное окно.
— Зачем тебе?..
— Так просто. — Она повернулась на бок, высвободила обнаженную руку и пригладила ему прическу, цепляя волосы золотым перстнем. — Такого парня у меня еще не было!..
«Само собой…»
— Думаешь, случайно тебя встретила?.. Неделю топталась на Сибирской — мать сказала, где ты живешь… Жарко, да?..
Тело ее было обворожительно мягкими плавными очертаниями, влекущим выражением стыдливости — той неописуемой прелестью наготы, которая только и возможна у девушек, не знающих привычки торчать на людях полуодетыми.
«Наверное, и это всего лишь в моем воображении…»
— Я тебя одну вещь попрошу, сделаешь?..
— Если смогу…
— Запросто. Завтра скажу, ладно?.. Приходи ко мне часа в два, придешь?.. Я одна буду.
Он кивнул.
— Почему у тебя нет детей?..
— Ума не хватило.
— Женился поздно?..
— В этом все дело.
— Жена пьет?..
— Нет.
— Курит?..
— Нет.
— Путается!..
— Поговорим еще о чем-нибудь.
— Чего это там в углу?.. Музыка вроде?..
— Виолончель.
— Там пианино, тут… Умеешь играть?..
— Бабка с дедом играли.
— Мать того парня, скрипача, директор музучилища… Узнала, что отца посадили, и выразилась: «Они внушают мне отвращение!» Это про нас. Я почему пошла тебя провожать?.. Гляжу, ты вроде глаз положил, дай, думаю, проверю!..
— Сердце колотилось?..
— А то!.. Полночи думала, как бы встретиться. И чтоб потом с тобой мимо той выдры, Колькиной матери, пройтиться!.. А?..
— Пройдемся. Вприсядку.
— Нет, серьезно?.. — Она криво улыбнулась: — Не с Романом же показываться ей.
— С каким Романом? Шаргиным?..
— Ну. Он тебе кто, я так и не поняла?..
Чего он никак не ожидал, так это — столь близкого приобщения к «почти родственнику».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: