Джозеф Ганьеми - Инамората

— К чему вы клоните, Дарлинг? — нетерпеливо спросил Ричардсон.

Капитан расправил плечи и заявил:

— Тот сукин сын, которого я слышал сегодня, вовсе не он.

Итак, партия Маклафлина завершилась его полной победой. Сколь бы подозрительными ни казались (по крайней мере, мне) мотивы Дарлинга, его слова, а также найденный спичечный коробок вкупе с мнением Флинна, что рука, которая шарила у него в кармане в поисках сигарет, могла оказаться и ногой, — заставили остальных членов комиссии признать, что они не могут присудить Мине приз «Сайентифик американ». Таким образом, в этой крошечной комнате было принято решение прекратить испытание медиумических способностей Мины Кроули — по причине неубедительности доказательств. Маклафлин согласился, что на этот раз в заключении в «Сайентифик американ» будет указано, что экспертам было сложно принять решение и что, в отличие от случаев с Валентайном и Хакер, нельзя утверждать, что Мина сознательно вводила комитет в заблуждение.

На этом все согласились, пожали друг другу руки и закончили разбирательство.

Пока остальные сносили Маклафлина вниз и прощались, я задержался наверху в комнате, которая, если верить тому, что сказал Уолтер, наконец-то станет детской, каковую роль ей я и предполагал с самого начала. Но я еще не был готов сказать, имею ли сам к этому отношение: для этого у меня было слишком мало сведений. Вошел Пайк, стал расставлять стулья по местам и подметать пол. Закончив, филиппинец бросил на меня странный взгляд, как будто заново оценивая, а затем заковылял прочь.

Комната казалась крошечной, словно потолок сделался ниже, чем до начала сеанса. Стало прохладнее, поскольку мы распахнули окно, чтобы впустить свежий воздух для бедняги Кроули. Я подошел к окну и, перегнувшись, выглянул на улицу. Маленький выступ под окном был не шире корешка книги. Например, такой, как «Виланд». Я потянул за шнур и занавески обвисли, словно спинакер в штиль. Я взял пальто и перчатки, молча попрощался с обителью Кроули и спустился вниз.

На улице повалил снег. Маклафлин и Дарлинг ждали такси, парень курил «Честерфилд». Мы с Маклафлином не пожали руки, а лишь кивнули друг другу, так раскланиваются в дверях послы государств-противников. Я поднял воротник пальто и уже собирался уходить, когда заметил сквозь пелену снега фары приближающегося автомобиля. Я подождал, пока он остановился у обочины, и предложил Дарлингу помочь пересадить профессора из инвалидного кресла в машину.

Когда мы усаживали Маклафлина в автомобиль, он стиснул зубы от боли. Пока Дарлинг и водитель укладывали кресло в багажник, я укрыл пледом колени Маклафлина, потом еще раз попрощался и захлопнул дверцу. Маклафлин сидел в темном салоне и смотрел прямо перед собой на то, как вертелись в свете фонаря снежинки. Я постучал по окну и знаком попросил его опустить стекло.

— Могу я задать вам один вопрос, профессор?

Он коротко кивнул.

— Зачем вам было взваливать на себя все эти заботы: экспертную комиссию, стенограммы и различные устройства для контроля, ведь вы не верите в загробную жизнь?

Я не ожидал, что он ответит, Мой вопрос был на самом деле попыткой уколоть профессора — последний выстрел уязвленного эго: пусть знает, что я считаю его лицемером. Я и не ждал ответа, но Маклафлин дал мне его.

— Потому, — начал он, словно заговорил о чем-то само собой разумеющимся, — что мне и впрямь хотелось убедиться, что я ошибаюсь.

— Вы хотите сказать, что на самом деле желали Мине победы? — изумился я.

— Конечно, — раздраженно подтвердил Маклафлин, досадуя на мою непонятливость. — А зачем бы иначе я послал своего самого способного ученика, чтобы он разоблачил ее? — В открытое окно влетал снег, профессор поежился. — А теперь, если не возражаете, я закрою окно, пока еще не закоченел до смерти.

Вспоминая этот последний разговор, я думаю, что Маклафлин, видимо, уже догадывался о раке, который пожирал его кости.

Багажник захлопнулся, через минуту такси отъехало и скрылось в ночи. Я смотрел вслед автомобилю, пока снежный вихрь не поглотил задние огни, а потом в последний раз оглянулся на дом 2013 по Спрюс-стрит. Пайк молча вышел из дома и принялся разбрасывать соль.

— Можете не стараться зря, — сказал я филиппинцу, кивнув на мешок с солью в его руках. — Все устроилось — нежелательные гости больше не вернутся.

Дворецкий вскинул голову и посмотрел на меня как на идиота.

Он сжимал полную пригоршню соли.

— Это от снега.

Затем, посыпав скользкую дорожку перед крыльцом Кроули, он заковылял по ступенькам и скрылся в доме.

Весной 1924 года «Сайентифик американ» опубликовал следующее заявление по поводу своего продолжающегося психического исследования:

Мы, нижеподписавшиеся члены экспертного комитета, назначенного исследовать медиумические способности Марджори (под этим именем данная особа фигурировала в газетах), имеем честь доложить о следующем. Мы были свидетелями удивительных явлений, которые большей частью не поддаются простому объяснению, но ничто из увиденного нами в период с 8 по 23 декабря 1923 года не может быть расценено как полностью доказанный факт «сверхъестественного». Поэтому мы пришли к заключению, что способности Марджори заслуживают дальнейшего изучения, но не позволяют ей стать обладателем премии в 5000 долларов, учрежденной «Сайентифик американ».

Заявление было подписано Малколмом Фоксом, Г. Г. Ричардсоном и В. М. Флинном. Бросалось в глаза отсутствие подписи Маклафлина, который за две недели до этого тихо отошел во сне в лучший мир.

Поминальная служба прошла согласно квакерской традиции просто и скромно и ничуть не похоже на напоминавшие оперы католические проводы, к которым я привык. Около сотни скорбящих собрались в молельном доме, и им была предоставлена возможность сказать об усопшем все, что им бы хотелось. Или не сказать. Маклафлина очень уважали, но нельзя сказать, чтобы любили, так что церемония состояла в основном из долгого молчания, прерываемого редкими речами. Скорбящий Гудини прибыл из Нью-Йорка вместе с женой Бесс, я видел, как после церемонии они тихо беседовали с четой Конан Дойлов: то была последняя встреча титанов накануне их разлуки. Не пройдет и года, как они публично разойдутся во взглядах на сверхъестественное. Два старинных приятеля навсегда перестанут разговаривать друг с другом. (Гудини, призывавший относиться к сверхъестественным явлениям с научной строгостью, писал: «С пристальным интересом я читал статьи ведущих ученых о психических явлениях… Увы! Ученость не одарила их способностью распознавать особый вид обмана, к которому прибегают медиумы, и не уберегла от заблуждений».)