Мэттью Стокоу - Коровы

Квартира принадлежала ей, и она могла его выгнать, когда захочет. Так было всегда, но никогда раньше она не пользовалась этим напоминанием в качестве угрозы. А сегодня почему? Неужели то, как бесстрашно он отправился первый раз на работу, дало ей понять, что он связывает с будущим какие-то надежды? Если это так, ему надо быть осторожнее, ведь эта сука предпочтет убить его, если решит, что он может освободиться из ада, который она так долго вокруг него возводила. Вероятно, усиление отвратности еды было ее первым шагом.

Он работал челюстями и заставлял овечье брюхо проваливаться в его собственное. Зверюга из-вернуЛась, чтобы отлепить кровоточащую задницу от стула.

Той ночью Стивен долго смотрел телек, выискивая разрозненные тут и там пиксели, чтобы сковать себе из них броню от Зверюги. С помощью экрана было легко найти кучу моделей, но методы создания, как всегда, были скрыты. Его вырвало обедом в углу спальни, и'пес это подъел. Падаль и желчь были для Пса священны после того, как они побывали внутри его хозяина; поедая их, он вбивал себе в голову, что станет человеком. Воздух до сих пор оставался кислым, перепонка в носу Стивена горела.

Люси поднялась наверх; под ее ногами скрипели доски пола, когда она откуда-то куда-то еще шла. Стивен мысленно представил, какую бы картину он увидел, если бы она была голой, а потолок стеклянным.

Он потрогал негнущимися пальцами живот, чтобы определить, нет ли в нем чего-нибудь твердого и ядовитого, что может быть причиной его ненормальности. Но нашел он только неясные очертания рабочего мяса, от прикосновения к которому вдруг вспомнил покачивающихся коров с мешковатыми, испещренными жилами внутренностями, болтавшимися на груди.

Он уставился в черный потолок, не в силах заснуть. Он слышал, как скрипят ржавые пружины на кровати Люси, и воображал, как ждет ее в двуспальной постели в просторной отделанной сосновыми панелями спальне и как она ложится к нему. Он ощутил, как прогибается матрац под ее тяжестью, как ее смуглая кожа слегка касается его, она прижимается к нему… и облегчение, которое приносит любовь.

Тут Пес залаял и прервал его грезы. Наверху было тихо, тело Стивена успокоилось под собственной пустотой.

И ночь все тянулась.

Завтрак был ужасен, он напоминал ужин. 3 рюга стояла над ним, пока он пытался запихн это в себя, она брала его за голову своими кри ми руками и заталкивала еду ему в рот пальца если ей казалось, что он ест медленно.

— Стивен, я тебе сегодня ночью снилась?

Она прижалась ртом к его уху, от ее дыха исходило зловоние. Он слышал, как мокрота бирается у нее в глотке на задней стенке.

— Утром я обнаружила, что ты обкончал стель. Пес собрался было это подлизать, но и думал, когда я вошла в комнату. Сперма была денькая. Тебе надо больше кушать того, что 1 вит мама, эта дрянь потекла у меня по руке молоко. Мама ведь хочет, чтобы мы были сил ми, да. Ей хочется, чтоб когда ты кончал, сп была густой и вязкой. Кушай, кушай, слав] кий мой, вот какие мы славные мальчики. Да глотай, вот, правильно.

Стивен отдернул голову и вытер лицо.

— Ты сука, ебнутая наглухо. Я не обкончался, и ты мне не снилась.

— Раз ты так настаиваешь. Но мне кажется, мама-то знает, что говорит.

Зверюга села напротив и принялась за свою порцию.

— Во, видишь? Не знаю, отчего ты бузишь. Я ем то же самое, что и ты. Что кушает мой мальчик, то и я. И поэтому мы с тобой на пару станем сильными, да ведь?

Она вытолкнула пищу изо" рта через щербатые зубы, блестящей от слюны трубочкой вытянула губы, засосала обратно и проглотила.

— Тебе не хочется, чтобы я был сильный. Ты меня убиваешь этим дерьмом.

— Блин, Стивен, ради бога!

— Посмотри, что у меня с кожей, она серая.

— У всех мальчишек что-нибудь да не так с кожей.

— Мне, еб ты, двадцать пять лет.

Зверюга скрипнула зубищами.

— Я-то знаю, сколько тебе лет. Уж поверь мне, я считаю годы. Уже давно их считаю и вижу, как плодятся твои отвратительные привычки. Ты хоть знаешь, как от тебя несет, когда ты срешь?

Стивен задохнулся от ярости. Он жаждал убить ее, жаждал, чтобы его тело взорвалось и уничтожило эту кухоньку, которая душила его. Но тело этого не сделало. Оно сидело, парализованное заложенным в него от природы страхом что-то сотворить против этой жирной туши, и ничего не делало. Казалось, у него работает только рот.

— Как ты вообще можешь что-то чуять, когда у тебя между ног так воняет?

Зверюга треснула по столу и поднялась. Челюсти у нее тряслись, кулаки уперлись в жир на бедрах.

— Ах ты, сука! Мудак ты сраный! Как ты вообще что-то вякаешь про мою кровь? Моя кровь — это след от раны, нанесенной твоим появлением на свет. Она так и не зажила, Стивен, и пусть она идет, чтобы я никогда не забывала о кошмаре того дня. Ты нассал на меня, падла. Мне надо было тогда и убить тебя…

И все в таком духе, пока Стивен не выскочил из-за стола и не выбежал из квартиры.

Рабочие стояли толпой, курили и попивали кофе из пластиковых стаканчиков, пускали изо рта пар в охлажденный воздух перерабатывающего цеха. Балагурили, обсуждали женщин, чесали яйца, хватали товарищей за шею. Даже убивая время, они были гораздо более живыми, чем Стивен мог надеяться когда-нибудь стать.

Он сидел на своем табурете у дробильной установки и ждал, когда начнется смена. Рядом никого не было, и он засмотрелся на вентиляционные решетки, сделанные в нижней части стен, рядом с полом, задумался о том, что может быть за ними. Неподалеку у пресса для черепов Гамми капал масло на движущиеся части.

За две минуты до гудка шесть человек в ослепительно белых халатах важно промаршировали по цеху и, пройдя через шторы из пластиковых полосок, вошли в убойный. Их движения были энергичны и точны, они не имели ничего общего с другими рабочими. Это были боги, свободные от суеты и царящие в небесах, силы этого мира были им не указ. Стивен смотрел им вслед, пока не почувствовал чью-то мозолистую руку на затылке.

— Убойная бригада.

Он обернулся и обнаружил Крипса, который задумчиво провожал взглядом группу.

— Господи, красота-то какая…

Он бросил на Стивена строгий взгляд.

— С них начинается всё. Они создают то, с чем потом работают остальные. Они не заблуждаются насчет себя. Заглядывают внутрь и не боятся вытаскивать то, что там находят. Вот что бы ты нашел внутри себя, хотел бы я знать?

Рука скользнула с шеи к плечам.

— У нас у всех это есть, эта темная сердцевина.

Она делает нас людьми. И если мы узнаем, что это, если нам хватит духу поднести ее к себе и признать своей, мы станем больше, чем людьми. Убойный цех — это то место, где мы достигаем совершенства.

На прощание Крипе потрепал Стивена по плечу и отправился дальше, весь такой стройный и ясноглазый. Прозвенел звонок. Стаканчики и окурки попадали на пол. Работяги пошли к своим установкам, и мертвые коровы стали выкатываться из-за пластиковых жалюзи.