Франтишек Кубка - Избранное

Появлению пана Вилема Паола так обрадовалась, что не удержалась и поцеловала его, когда он входил в дом Бартоломео, собираясь нанести визит хозяину, брату главы рода Франческо Гамбакорти. Об этом событии тут же заговорил весь город. Пиза никогда не отличалась монашеским целомудрием, — именно поэтому художники и ваятели в нравственных целях сюжетами своих работ нередко избирали темы, доказывающие суетность богатства и роскоши, все же поступок девушки из дворянского рода, которая на глазах прислуги и стражи целует чужеземца да еще обнимает за шею, сочли невероятным. Но девушке было всего шестнадцать лет. Поэтому ей многое простилось.

После этого случая пан Вилем каждый день приходил в дом Бартоломео и гулял в дворцовых садах с Паолой, которую все уже считали невестой чужестранца. За несколько дней до отъезда короля в Рим пан Вилем попросил руки Паолы. Его предложение приняли, а свадьбу назначили тотчас после коронации. По распоряжению короля пану Вилему предстояло на некоторое время задержаться в Пизе, ибо ему поручалось от имени императора и пана канцлера Яна из Стршеды разрешить спорные вопросы между городами тосканскими и императором.

Во главе своего войска с развевающимися хоругвями, где самой почетной персоной был пан архиепископ Арношт из Пардубиц {227} 227 Арношт из Пардубиц (1297—1364) — первый пражский архиепископ (1344—1364). , король в канун пасхи прибыл к воротам Рима. Паола слышала в Пизе о христианском обычае коронации императора, а также о надеждах, которые итальянские патриоты возлагали на нового властелина. Но мысли ее были не об императоре и его славе, а о пане Вилеме Ванецком, который должен был вернуться к ней женихом.

Белокурая Паола не похожа была ни на кого из рода Гамбакорти. Ни на Андреа, деда, ни на дядьев — Франческо и Лотто, и менее всего походила она на своего отца Бартоломео. Все Гамбакорти были черноволосыми, с орлиными носами на толстых лицах, с надменно поджатыми губами; роста скорее низкого, чем высокого. Видимо, красотой она пошла в прабабку, которую Джамбатиста Гамбакорти, капитан пизанского флота, привез из Константинополя после захвата итальянцами Корсики, откуда они совершали набеги на далекие берега Геллеспонта. Вероятно, от нее унаследовала Паола и открытый взгляд и улыбку в синих глазах, которые Вилем не смог забыть все пять лет, и сейчас он вернулся сюда как рыцарь императорской свиты.

Паола с Вилемом разлучалась ненадолго. Император объявил, что сразу же после коронации он снова прибудет в Сиену и Пизу. Никто не предполагал, что путь его через итальянские города на коронацию окажется бескровным и мирным, что сопровождать его будет слава миротворца. Полагаясь на благоприятствие судьбы, он распустил войско, приказав всем возвращаться домой, а при себе оставил лишь тех, что несли службу при королевском дворе и получали за то плату. И в Пизу император вернулся лишь с тысячью двумястами конниками.

Свадьба Вилема и Паолы была назначена на двадцать первое мая в пизанском соборе, знаменитом своей падающей башней. Трезвон ее колоколов так полюбился чешским рыцарям, что они часами стояли под звонницей, недоумевая — отчего она все же не падает, и наслаждаясь приятным и слаженным звоном ее колоколов.

Пану Вилему в доме Бартоломео оказали достойный прием, однако в первый же день мать Паолы, важная и — что удивительно — по обыкновению, молчаливая, Мария, вдруг объявила, что со свадьбой придется подождать еще несколько недель, так как свадебные драгоценности, которые глава рода Франческо заказал в самой Венеции, еще не готовы.

Пан Вилем обеспокоился. Он насторожился еще больше, когда Бартоломео стал хулить императора за то, что он, мол, собрался принадлежащую пизанцам Лукку продать Флоренции, что император по совету плохих людей замышляет продать также и другие пизанские замки и вовсе лишить Пизу ее владений.

Пан Вилем как будущий член канцелярии, посвященный Яном из Стршеды в кое-какие тайные дела империи, возражал против подобных домыслов, заверяя, что император и король не купчишка, чтобы торговать городами и замками. Но Бартоломео лишь хлопал своими черными ресницами и упрямо качал головой.

В тот же день прежний синьор города Лукки, сторонник фамилии Распанти и не ладивший с родом Гамбакорти, был убит в момент, когда пытался поднять бунт против короля. Когда Карл распорядился осадить и взять штурмом его замок Агосту, люди Распанти и Гамбакорти объединились и открыто взбунтовались против императора, который тщетно пытался объяснить, что он и не думал продавать Лукку Флоренции.

Пизанский люд толпился под окнами императорских покоев в ратуше и громко поносил его свиту.

Вечером следующего дня Паола в маске и в сопровождении старой женщины пришла в дом Вилема, который стоял на другом берегу реки Арно. Ее появление, столь неожиданное и внезапное, взбудоражило мысли Вилема. Паола бросилась к нему в объятья и сквозь рыданья призналась, что замышляется страшное убийство и нынешней ночью подожгут ратушу, чтобы погибли в ней император и его жена. На вопрос Вилема — откуда у нее эти сведения, она ответила, что во главе заговора — ее дядя Франческо, а помогают ему ее отец Бартоломео и дядя Лотто, а она из любви к нему, Вилему, предает свой род, хотя знает, что за это ее ожидает смерть.

Вилем уговаривал Паолу остаться и не ходить домой. Паола, однако, решительно отвергла его предложение, пригрозив, что тут же наложит на себя руки, пустив в ход кинжал, если вдобавок к предательству семьи он вынудит ее совершить побег из родного дома. Вилем отпустил ее, а сам поспешил через мост к самой большой из десяти площадей города Пизы, где находилась ратуша. Стража узнала его, и он добился, чтоб его пустили в покои императора. Император с императрицей спали. Он разбудил их, и едва успел сообщить, что происходит в городе, как под окнами раздались отчаянные крики о пожаре.

Император и императрица набросили на себя самое простое платье и, никем не узнанные, выбежали на освещенную пожаром площадь, заполненную толпами горожан, которые кричали, глазея на огонь, однако пожара не тушили. Императорская чета вошла в дом, хозяин которого, видимо, не знал о заговоре и сейчас спокойно допекал утренний хлеб. Пекарь был счастлив при виде столь высоких гостей и предложил императрице поспать до утра в постели своей жены.

Император же в сопровождении пана Вилема и других рыцарей, спасшихся бегством из горящей ратуши, вышел на площадь и прислушался к разговорам толпы. Он узнал, что злодей император сам запалил ратушу с оружейными складами, чтобы в огне все уничтожить и тем самым обезоружить Пизу. Там гибнут тяжелые орудия и огнестрельное оружие, и теперь городу, если на него нападут флорентийцы, нечем будет обороняться. Такие слухи распускали люди Гамбакорти и Распанти, позабыв в эту злодейскую ночь о взаимной ненависти.