Петр Лубенский - Главная удача жизни. Повесть об Александре Шлихтере

Представитель «Спилки» Стечкин всплеснул руками;

— Но нельзя допустить, чтобы городские заговорщики вызвали в селах поджоги и разгром!

Ратнер заметил:

— Прежде чем говорить о вооруженном восстании, против которого я, кстати, решительно возражаю, следует, на мой взгляд, организовать самооборону, правомерность…

— Мы только что договорились о создании гражданской милиции!

Шлихтер нервничал. В самый раз собраться бы одним большевикам. Но как собраться? И так, диво-дивное, все остальные представители — от растерянности, что ли? — сейчас довольно-таки покладисты. Но как они покажут себя завтра, даже сегодня к вечеру?..

Он решил не нарушать соглашения: коалиционный комитет создан как никак для совокупных действий. К этому обязало и июльское совещание южных большевистских комитетов в Киеве, положившее начало деятельности Южного бюро ЦК, и Южно-техническое бюро.

— Так кому же мы поручим объявить народу о нашем решении?

— Пусть выступит представитель от каждой партии.

— Дозвольте, добродии, обратиться к людям наконец на родной мове!

— Я полагаю, никто не возразит против этого, — ответил последнему председательствующий Шлих тер. — И вы знаете большевистский лозунг: «Пролетарии всех странн, соединяйтесь!» Вот в этом духе, надеюсь, прозвучит и ваша речь на родной и мне украинской мове?

Представитель Украинской социал-демократической партии нахмурился:

— Вы говорите — «соединяйтесь»… Но под чьим началом?

Кржижановский переглянулся со Шлихтером и другими большевиками. Стало очевидно, что коалиционный комитет распадется при первом более или менее чувствительном ударе. Этих разных людей объединила только острота момента, надежда в процессе борьбы перетянуть на свою сторону другие партии и удержать влияние в массах. Но ведь соглашение достигнуто! И Глеб Максимилианович резко прервал спор:

— Товарищи, товарищи! Ведь мы уже в общем оцепили момент!

Его дополнил Александр:

— На площади собрались люди, среди которых есть симпатизирующие каждой из представленных нами партий. Народ — вы слышите? — он указал пальцем на открытую дверь балкона, — народ охвачен единым порывом и ждет нашего слова, а мы…

— Правильно! Хватит! К народу!

— Пусть о нашем решении объявит Шлихтер! Шлихтер, не дожидаясь других мнений, решительно снова пошел на балкон. Его появление встретили аплодисментами.

— Товарищи! Настоящая свобода не дается, а завоевывается с оружием в руках! Записывайтесь в гражданскую милицию! Собирайте деньги на оружие! Освободим политических заключенных из Лукьяновки! Долой самодержавие!

Начальник Киевского охранного отделения читал представленную для подписи бумагу, копия которой лежала в деле № 342 «О вредной политической деятельности мещанина Александра Григорьева Шлихтера…» Письмо адресовалось управляющему канцелярией киевского, подольского и волынского генерал-губернатора Клейгельса, только что уволенного от должности и передавшего полномочия военному начальству.

«…Признавая Шлихтера… весьма вредным для общественного порядка и спокойствия, я полагал бы удаление его из г. Киева необходимым…»

На столе зазвенел телефон — красивая обновка, похожая на дорогую узорчатую шкатулку.

— Только что Шлихтер провозгласил с балкона думы решение революционного комитета о вооруженном восстании! — прокричал в трубке растерянный голос.

Штаб-ротмистр правой рукой резко нажал на пуговку внутреннего звонка для вызова подчиненных…

В третьем часу дня в зал, где находился коалиционный комитет, вбежал бледный Вакар.

— Войска! — с нескрываемым волнением произнес он. — Здесь, за думой!

Воцарилось тревожное молчание.

— Я пойду к ним, — глуховато, но твердо произнес Александр.

Неожиданное решение вызвало растерянность. Следует ли идти? Не лучше ли не трогать войска?

С балкона донеслись чьи-то восторженные слова, одобряющие «мудрый» манифест.

— Глеб Максимилианович, дорогой, товарищи, возьмите под контроль балкон, — нахмурился Александр и, быстро отыскав черную лестницу, спустился во двор.

Солдаты переминались с ноги на ногу, щурясь от яркого солнца. Перед строем нервно, очевидно ожидая указаний высшего начальства, прохаживался офицер.

— Товарищи солдаты! — приближаясь к ним, на ходу обратился Шлихтер, невольно разглаживая борта пальто, словно и на нем была форменная одежда.

— Что вам угодно? — нахмурился офицер.

— Я хочу поговорить с вами.

— Кто вы такой?

«Большевик», — чуть не промолвил Александр, но передумал.

— Член коалиционного комитета. Представитель таких же рабочих и крестьян, какими недавно были ваши подчиненные.

Серая масса заволновалась.

— Тихо! — приказал офицер. — Что это за комитет? Какие его полномочия? Оставьте!

— Пусть говорит, — раздалось несколько голосов. — По конституции объявлена свобода слова!

— Товарищи, народ России… — не теряя больше времени, начал Шлихтер. Он в простых выражениях пересказал программу РСДРП, невзирая на попытки командира помешать его речи. И закончил: — Товарищи солдаты! Не поднимайте же вооруженной руки против своих братьев-рабочих! Ведь борются они не только за свои, но и за ваши интересы!

— Р-рота, смирно-о! — зло и растерянно скомандовал офицер. — Напра-во! Шагом…

И отвел солдат. Они шли, сбиваясь с ноги, оглядываясь на смелого человека, стоявшего во дворе с непокрытой головой. Шлихтер поспешил назад, в помещение думы.

Собравшиеся в зале обрадованно повернулись в сторону вошедшего председателя. И в этот же миг за окнами на площади пропела труба и громыхнул ружейный залп…

Александр бросился на балкон. Страшная картина предстала его глазам! С одной стороны в толпу врезался казачий эскадрон. С другой — по людям палила с колена, возможно, та рота, с которой он только что говорил…

— Казаки!

— Что вы делаете?!

— К оружию!

Крики шарахнувшейся в разные стороны толпы снова на миг потонули в громе залпа. Еще сильнее закричали раненые. В нескольких местах недружно затрещали револьверные выстрелы обороняющихся.

Многотысячная толпа на глазах редеет. Площадь усеяна телами… Картина казалась дикой и неправдоподобной.

Последнее, что увидел Шлихтер, — группа рабочих с красными флагами почти бегом ринулась навстречу казакам.

Чьи-то руки потащили ошеломленного Александра в зал.

— Нужно немедленно уходить! — почти закричал Кржижановский.

Шлихтер с возмущением повернулся. Но Глеб смотрел решительно.

«Конечно, конечно… Что можно сделать в этот момент?!» — лихорадочно стучало в голове.

Выстрелы долетели откуда-то из соседних улиц.

Кто-то из оставшихся членов комитета тут же, в помещении, сжигал списки записавшихся в народную милицию.