Алла Бегунова - С любовью, верой и отвагой

— Кто здесь знает цену моим писаниям? — Она вздохнула. — Никто. И я сама не знаю.

— Если вы разрешите, то я сейчас же пошлю письмо Пушкину в Санкт-Петербург. Он-то наверняка знает и даст вам совет.

— Думаешь, он ещё помнит тебя? — спросила Надежда в сомнении.

— Уверен в этом. — Василий загадочно усмехнулся. — Были у нас с Александром Сергеевичем разные такие... приключения!

— По бабам шлялись небось...

— Эх, господин штабс-ротмистр! Что-то вы стали слишком строги к молодым офицерам. А смолоду, говорю вам, надобно перебеситься. Тогда вся жизнь пойдёт толком, в зрелые годы на пустяки не растратится...

К их немалому удивлению, великий поэт ответил быстро. Василий с торжествующим видом передал Надежде вскрытый им пакет. Пушкин действительно помнил городничего из Сарапула и написал ему следующее:

«Милостивый государь

Василий Андреевич,

искренне обрадовался я, получа письмо Ваше, напомнившее мне старое, любезное знакомство, и спешу Вам отвечать. Если автор записок согласится поручить их мне, то с охотою берусь хлопотать об их издании. Если думает он их продать в рукописи, то пусть назначит сам им цену. Если книготорговцы не согласятся, то, вероятно, я их куплю. За успех, кажется, можно ручаться. Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна, что разрешение загадки должно произвести сильное общее впечатление. Что касается до слога, то чем он проще, тем будет лучше. Главное: истина, искренность. Предмет сам по себе так занимателен, что никаких украшений не требует. Они даже повредили бы ему.

Поздравляю Вас с новым образом жизни; жалею, что из ста тысячей способов достать 100 000 рублей ни один ещё Вами с успехом, кажется, не употреблён. Но деньги дело наживное. Главное, были бы мы живы.

Прощайте — с нетерпением ожидаю ответа.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть,

милостивый государь,

Ваш покорный слуга

А. Пушкин.

16 июня 1835 СПб» [99] Пушкин А. С. Переписка. 1835 — 1837 гг. Изд-во Академии наук СССР. М, 1949. Т. 16. С. 35. № 1072.

...вообще нет никакого сравнения между

мною и З. [100] Здесь Дурова пишет о Михаиле Николаевиче Загоскине (1789 — 1852), известном в то время писателе. Его роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году», изданный в 1829 г., пользовался очень большой популярностью у читателей. Авторский гонорар за него позволил Загоскину купить дом в Москве. . Это литератор, которого

заманчивое перо давно известно публике,

а я что? Человек без опытности именно в том

деле, за которое взялся; без друзей и знакомых

именно в том месте, где должен был действовать...

Надежда выучила письмо Пушкина наизусть. Она положила его под стекло на свой секретер и читала раза по три в день, не меньше. Утром, когда просыпалась и хотела приняться за работу; вечером, когда ложилась спать; днём, чтобы отогнать мысли об обыденных делах и настроиться на особый лад, нужный для сочинительства. Однако ничего пока не сочинила, а только без конца перелистывала свои тетради, дневники, рукописи, сшитые шнурками, боясь обмакнуть перо в чернильницу и начертать на бумаге хотя бы одно слово.

Это странное состояние измучило её вконец. Через пять дней, открыв глаза на рассвете, Надежда подумала, что они с братом зря обеспокоили знаменитого поэта. Она сняла со стены и зарядила штуцер, надела длинные охотничьи сапоги и куртку из кожи, во дворе свистнула Фингалу, тотчас радостно побежавшему за ней, и ушла в лес.

Тропинка петляла между огромных сосен в роще, которую здесь называли «корабельной». Деревья в ней были очень высокими, прямыми, с ветвями, растущими на самой вершине. Утреннее солнце пробивалось сквозь густую листву, и тени от неё причудливым рисунком лежали на земле. Фингал двигался по тропинке зигзагом: нюхал воздух то слева, то справа и вдруг встал на стойку. Он вытянулся как на пружине, прямо-таки одеревенел среди буйной листвы.

— Пиль, Фингал! — скомандовала Надежда, держа штуцер в руках.

Большая красивая птица взмыла над кустами, широко расправив крылья и сияя в сумраке рощи своим оперением, как свеча.

Надежда вскинула ружьё. Промазать теперь было мудрено: кобель поднял вальдшнепа шагах в десяти от неё. Раздался выстрел, эхом раскатившийся под кронами сосен, вальдшнеп, шумно хлопая крыльями, ушёл ввысь. Фингал подпрыгнул за ним, несколько раз тявкнул и в смятении вернулся к хозяйке. Добыча исчезла. Почин всей охоте оказался неудачным.

— Mon chien, mon bon chien. — Надежда приласкала собаку. — Тu as bien choisi le moment, mais je n’ai pas laiv grand chose [101] Мой пёс, мой хороший пёс, ты хорошо выбрал момент, но я не многое сделала... (фр.). ...

В этот день Надежде чудилось, будто лесные звери и птицы, зная о её бессилье, нарочно выходят ей навстречу. Она стреляла и стреляла, а пули летели мимо. Она не заметила, как в патронташе осталось только два патрона, скрученных ещё на прошлой неделе. Отправляя в дуло порох из предпоследнего, Надежда слишком спешила и просыпала его на землю. Они с Фингалом пошли дальше и скоро на поляне остановились. Сохатый с ветвистыми рогами был там, такой могучий и величественный, что Фингал облаял его лишь издали и сразу прижался к ногам хозяйки. Сама не ведая зачем, она нажала на курок. Ружьё дало осечку. Лось посмотрел на неё тёмным круглым глазом и медленно двинулся в чащу.

Ошеломлённая всем этим, с непонятной тревогой на душе, она швырнула на землю пустой патронташ, затем — охотничью суму. Сняв куртку, Надежда бросила одеяние под дерево, легла на него и закрыла голову руками.

Что хочет от неё Пушкин? Он говорит в своём письме, будто бы главное в её записках — истина... Какая истина? Она дала слово чести своему государю никогда и никому не разглашать этой самой истины до конца дней. Но публику волнует тайна. «Судьба автора так любопытна, так известна, так таинственна...» — гениально подсказывает ей поэт. Значит, якобы о тайне, но — искренно. Тогда они прочитают. Тогда они все купят это. Книготорговцы дадут настоящую цену. Или Пушкин даст настоящую цену, потому что верит в успех. Её книга ДОЛЖНА быть успешной. Иначе не стоит даже приступать...

Фингал влажным чёрным носом толкал её в руку. Надежда приподнялась на локте. Верный пёс держал в пасти охотничью суму и подавал ей. Там пока лежал только их походный завтрак: несколько плоских кусков ветчины, хлеб, варёный картофель. Она расстегнула ремень на крышке ягдташа и поделила еду по справедливости. Фингалу, который с утра бегал точно заведённый за дичью — ветчину, себе за все пули, выпущенные в белый свет как в копеечку, — хлеб и картошку.