Элисон Уэйр - Шестая жена. Роман о Екатерине Парр

Кэтрин надела черное бархатное платье, жемчуг и французский капор из белого атласа. Костюм получился довольно скромный на фоне обычной придворной роскоши, но выглядел элегантно.

— Прекрасно! — объявила Анна. — Ты понравишься королю в таком виде.

— Анна… — Кэтрин взяла сестру за руку. — Я правильно поступаю?

Та знала, как тяжело Кэтрин расставаться с Томом.

— Да, правильно. Я уверена. А теперь иди и порази его!

Стоял теплый июньский вечер, в воздухе висела золотистая дымка, как бывает после жаркого дня, но Кэтрин не могла насладиться им. Ноги у нее будто налились свинцом, когда она сошла с лодки и направилась вслед за церемониймейстером в покои короля.

Только Кэтрин вошла в его кабинет, он, протягивая вперед руки, подошел к ней так быстро, как только позволяла ему забинтованная нога.

— Нет, миледи Латимер, не нужно делать реверансов. Прошу вас, садитесь. — Он указал на кресло по другую сторону от камина, на котором стояла огромная ваза с розами.

— Какие красивые цветы, — сказала Кэтрин, вдыхая аромат и пытаясь успокоиться. — Надеюсь, ваше величество здоровы?

— Да, и надеюсь, что скоро мне станет еще лучше. Не томите меня, миледи, у вас есть что сказать мне? — Он жадно смотрел на нее.

Как только слова сорвутся с ее губ, пути назад не будет. Кэтрин заставила себя улыбнуться.

— Да, ваше величество. Для меня будет большой честью принять ваше милостивое предложение.

Лицо короля изменилось, осветившись радостью.

— Вы сделали меня счастливейшим человеком на земле, — срывающимся голосом произнес он, и на глаза его навернулись слезы. — Кэтрин, я надеялся и молился об этом. — Впервые король назвал ее по имени.

— Господь привел меня к вам, — ответила она. — Пусть Он дарует нам счастье.

Король привлек ее к себе. И поцеловал по-настоящему, со страстью.

— Я сделаю вас счастливой, — промурлыкал монарх. — У вас будет все, что вы захотите, моя дорогая.

— Я постараюсь от всего сердца быть вам хорошей женой, сир, и хорошей королевой.

Тот усмехнулся:

— Не называйте меня «сир» наедине, Кэтрин, не сейчас. Зовите меня Генрих или Гарри. И, если можно, я буду звать вас Кейт! О, моя дорогая, мне не дождаться момента, когда я смогу показать вас всему миру. Не думал, что когда-нибудь еще познаю такую радость.

Кэтрин молилась про себя: лишь бы он не заметил, что она не испытывает таких бурных чувств. И ответила на его поцелуй со всем пылом, какой только могла изобразить, делая вид, что ничего более прекрасного с ней просто не могло произойти. Ей вдруг пришло в голову, что отныне она будет жить во лжи. О Том, Том, что я наделала?

Генрих — она должна приучить себя думать о нем так — настоял на встрече с его дочерями. Они приезжали в Гринвич на следующий день. О скорой свадьбе короля пока широко объявлять не будут, так как он желал какое-то время безраздельно владеть Кэтрин, однако Мария и Елизавета должны знать: у них появится новая мачеха.

Вернувшись ко двору, Кэтрин привезла с собою Анну. Это казалось вполне уместным и давало ей моральную опору. Генрих сам проводил ее в свой личный сад, где в маленьком банкетном домике ждали принцессы. Вообще-то, по закону они теперь не были принцессами, поскольку обеих объявили незаконнорожденными, но Кэтрин привыкла думать о них так, к тому же о Марии и Елизавете все равно говорили с таким же почтением, как если бы они были законными дочерями короля.

Будущей королеве не терпелось познакомиться с ними, и она надеялась, что понравится им. У нее накопился богатый опыт в исполнении роли мачехи, и Кэтрин была готова снова войти в нее, испытывая сочувствие к этим двум юным созданиям, которые потеряли матерей при трагических обстоятельствах.

Когда вошел отец, его дочери встали — Мария держала сестру за руку — и сделали изысканные реверансы. Кэтрин заметила, что у обеих рыжие волосы, как у короля, только у того уже с проседью. Марии далеко за двадцать, и она не красавица: маленького роста, худая, со вздернутым носом, твердым подбородком, близорукая и бледная, взгляд нервный. Елизавета, которой в сентябре исполнится десять, выглядела более уверенной. У нее были острые черты лица, яркие умные глаза и повелительные манеры.

Генрих поцеловал дочерей.

— Мое сердце радуется при виде вас, — сказал он им, и те заметно расслабились. — Я хочу познакомить вас с леди Латимер, которая станет вашей мачехой.

— Я рада за вас, сир! — произнесла Мария глубоким, почти мужским голосом. — Леди Латимер, мои поздравления. Я слышала о вас много хорошего. И с признательностью вспоминаю вашу матушку. Она преданно служила моей матери.

— Приятно познакомиться с вами, миледи, — приветствовала ее Елизавета. — Надеюсь, вы и мой отец будете очень счастливы.

Кэтрин испытала истинное удовольствие.

— Я постараюсь быть хорошей матерью и подругой вам обеим.

Генрих предложил всем сесть и велел, чтобы в банкетный домик подали вина. Его принесли вместе с разными сластями.

— Золоченые марципаны! — воскликнула Елизавета и взяла сразу два.

— Она сладкоежка, как я, — улыбнулся Генрих.

— Слава летит впереди вас, миледи, — сказала Мария, обращаясь к Кэтрин. — Я слышала, вы очень образованны.

— Не смею думать, что могу сравниться с вашей милостью в этом отношении, — отозвалась Кэтрин, — но я с большим удовольствием позанималась бы вместе с вами и с леди Елизаветой, конечно.

— Увы, я редко бываю при дворе, — обиженно проговорила последняя.

— Вы еще слишком юны. Двор — нездоровое место для детей, — сказал король.

— Вот почему Эдуард почти никогда здесь не бывает, — объяснила Елизавета Кэтрин.

— Я не могу рисковать его здоровьем, — заявил Генрих. — Он мой единственный сын. — Глаза его встретились с глазами Кэтрин; она понимала, чего король от нее ждет.

— Я скоро вернусь. — Генрих встал. — Сидите, леди. Не нужно церемоний. — И направился в сторону своих покоев.

— Я так рада, что у нас теперь другая мачеха. — Елизавета взяла Кэтрин за руку. — Прошлая немного загуляла. — Девочка смутилась.

— Никогда не была о ней высокого мнения, — заметила Мария, — поэтому ее падение не так сильно потрясло меня, как некоторых.

— Мне она нравилась, — произнесла Елизавета, — хотя я редко ее видела. Это было ужасно, то, что случилось с ней, как… — Голос ее стих.

Как с ее собственной матерью. Ужасно жить, зная, что твой отец, как бы ни был он прав, отправил твою мать на жестокую, кровавую смерть. Это окрасит в особые тона все воспоминания о ней. Конечно, у Елизаветы их было немного, ведь ей еще не исполнилось и трех лет, когда казнили Анну Болейн.

— Вы должны попытаться выбросить ее из головы, — сказала Кэтрин. — Но, если когда-нибудь захотите поговорить, я готова вас выслушать.