Екатерина Франк - Под флагом цвета крови и свободы

– Все верно – мы с боцманом рассмотрели несколько споров внутри команды и решили их. Я не думала, что это запрещено.

– И зачем же вам это понадобилось?

– Привычка, сеньор, – как можно чище выговаривая испанские слова, пожала она плечами. – На «Попутном ветре», если вы знаете, я исполняла также обязанности квартирмейстера. Это должность…

– Я прекрасно осведомлен, что означает слово «квартирмейстер», – перебил ее Гарсия. – Пираты выбирают его в противовес капитану!

– Не совсем так. Скорее, он нужен, чтобы не беспокоить капитана по всяким пустякам, – спокойно возразила Эрнеста. – Квартирмейстер разбирает споры между матросами, составляет списки необходимых покупок и отчитывается перед капитаном в этом, поскольку всегда подчинен ему. Это просто человек, которому в равной степени доверяют все.

– На моих судах в таком человеке нужды нет, – отрезал Гарсия, однако взгляд его ощутимо стал мягче. – Вы пытались встретиться с капитаном Рэдфордом?

– Нет, сеньор.

– Об этом мне также известно, – кивнул испанец, расслабившись еще больше. – Признаться, изначально я ошибся насчет вас, сеньорита Морено. Вы намного полезнее, нежели можно было преположить со слов мистера Фокса.

– Капитан Рэдфорд отправил на смерть человека, который был… очень дорог мне, – выдержав его взгляд, стиснула руки под столом Эрнеста. – Я не стану спасать его ценой жизни еще двух близких мне людей.

– Да, я помню. Вы говорили об этом тогда, когда хотели застрелить мистера Фокса, – задумчиво признал Гарсия, и Морено внутренне выдохнула: похоже, проверку она сумела пройти. – Наверное, в учреждении этой должности на пиратских кораблях есть определенный резон, но здесь она неприемлема, сеньорита. Власть должна оставаться в одних руках. Иначе нельзя будет удержать в повиновении всех этих негодяев… Раз они вам доверились, я разрешаю вам и дальше разбирать их вопросы; но если вы узнаете что-нибудь, представляющее для меня угрозу, полагаю, вы… – он сделал секундную паузу, –… вы сообщите об этом мне лично.

– Не думаю, что есть повод для подобных опасений, – поколебавшись секунду, принудила себя чуть заметно улыбнуться Морено. – Откровенно говоря, мне прежде не доводилось видеть столь вышколенной и старательной команды. Какими бы ни были ваши методы ее управлением, они необычайно действенны!

Гарсия выглядел явно польщенным этими словами: в черных глазах его блеснули самодовольные искры, а на губах даже появилась легкая усмешка, когда он пояснил загадочно:

– У всякого человека свои привязанности и свои страхи, сеньорита: одно проистекает из другого. Узнав их, вы сможете подчинить себе кого угодно, – он улыбнулся шире обыкновенного, и по спине Эрнесты прополз холодок: на мгновение ей показалось, что она говорит с сумасшедшим.

– Нужно быть готовыми ко всему, сеньорита, – продолжил между тем Гарсия. – Завтра прибудут посланцы мистера Рочестера: он хочет обсудить мои требования, и я передам также, что желаю немедленной выдачи ваших родителей. Не разменивайте эту удачу на жизнь капитана Рэдфорда, – со значением прибавил он, и Морено нашла в себе силы лишь кивнуть.

В свою каюту она вернулась измученная сомнениями еще больше прежнего. Временами ей казалось, что Гарсия – безумец, обманывающий ее, по чьему приказу наверняка прямо сейчас пытают ее друга; затем страстная надежда увидеть родителей вновь расцветала в ее груди жгучим цветком. Ни ясно мыслить, ни заняться чем-нибудь она была не в состоянии и едва сдержала испуганный вскрик, когда в дверь постучали. Внезапными посетителями оказались Педро и еще один матрос, имени которого девушка не знала.

– Это Сэнди Роллинс, он надежный человек, – коротко отрекомендовал его Санчес. Тот поклонился.

– Сегодня капитана Рэдфорда переводят к нам, на «Бесстрашный», – сообщил он тут же, наклонившись к самому уху Эрнесты. – У меня сестру старшую какой-то мерзавец в Джеймс–таун увез, а более я ничего о ней не слыхал. Капитан Гарсия полгода назад нашел ее, обещал мне рассказать после успеха своего, где она, если пойду в команду и стану ему рассказывать обо всем, что о нем говорят.

– Значит, все верно… И много еще таких? – спросила Эрнеста; мозг ее уже лихорадочно заработал.

– Мы поспрашиваем тех, кто точно не доносчик, – ответил Педро решительно. Сэнди задумался:

– Кой–кого я знаю. Пьера Кривого и мистера Линдси, а еще Уэйна Трехпалого – вот они точно тоже ему сообщали…

– Линдси – это светловолосый и молодой, что заходил ко мне сегодня? – прищурилась Морено. Матросы переглянулись.

– Значит, и Рене тоже, – озвучил общую мысль Сэнди. – То-то он зачастил на ночные вахты…

– Иди обратно, а то тебя хватятся, столько времени за смолой ходить, – посоветовал Санчес. Эрнеста кивнула:

– Опросите всех, кто внушает доверие, только очень осторожно. Попробуйте узнать, как обстоит на других кораблях, – вдохновенно распорядилась она. – Чем больше людей, тем лучше! Только чтобы никто из офицеров не узнал пока, в чем дело.

– Сделаем, сеньорита, – кивнул Сэнди, просачиваясь за дверь; Педро задержался.

– Сеньорита, – полным муки и боли голосом спросил он, – сеньорита, скажите, как умер мой сын?

Эрнеста глубоко вздохнула:

– В абордаже ногу отрубили топором. Мы, конечно, его сразу к доктору оттащили, но поздно уже было – крови потерял много, к утру скончался. Вас вспоминал все, жалел очень, что с вами не остался: думал, что отец из–за него погиб, что не защитил…

– Понятно, – выговорил Педро и больше не сказал ни слова. Морено отвернулась: как раз в это самое мгновение оборвался и пропал на закате прследний алый солнечный луч.

***

– Готовы, мистер Дойли? – негромко спросил капитан Мэрфи, изучая в подзорную трубу медленно приближающийся галеон – остальные семь полукругом расположились позади, угрожающе покачиваясь на волнах. – Когда сойдем на борт к ним, вы должны будете действовать самостоятельно, я почти ничем не смогу помочь: на мне останутся переговоры с испанским капитаном.

Эдвард вздохнул, мысленно сосчитав до десяти: Уильям Мэрфи, его нынешний непосредственный начальник, был на добрых пять лет его моложе и хотя и относился к нему уважительно и даже с добротой, иногда раздражал просто неимоверно. Дойли пытался вспомнить себя в его возрасте: он тоже был невыносимо ответственен, из кожи вон лез, чтобы выполнить приказ безукоризненно – но помогало это скверно.

Особенно раздражало то, что Мэрфи и правда был похож на Эдварда в те же годы, и даже прошлое у них оказалось схожим, о чем явственно свидетельствовала военная выправка Уильяма.

– Я действительно служил в королевскои флоте, мистер Дойли, – с вежливой и немного извиняющейся улыбкой объяснил он на вопрос Эдварда, – но денег на офицерский патент у меня все равно не нашлось бы, да и происхождение не то: мой тяжелым покойный отец был простой лавочник. Вот и я тоже перешел после войны в торговый флот – мистер Рочестер мне очень помог, когда отдал под командование целый корабль… – Глаза у него при этом сияли: он подолгу говорил об Англии, о долге перед своим благодетелем и перед своей страной, который видел в защите ее интересов, экономических и политических, от любых врагов; и Эдвард, истосковавшийся по столь похожим на его собственные взглядам, часто слушал его с тяжелым сердцем. Приятно было найти единомышленника; но все чаще и чаще он ловил себя на мысли, что нескончаемые, терпко приправленные тысячью отличий в воззрениях споры с Эрнестой, к которым он привык за минувшие месяцы, стали ему ближе и доступней непрерывного согласия с каждым тезисом собеседника.