Валерий Борисов - Децимация

Они вошли в дом. На первом этаже располагались кухня, столовая, библиотека, на втором жила семья. Старая служанка, жившая у них много лет, открыла дверь. Они прошли в зал для гостей. Вышла жена – стройная, с красивым, начинающим, правда, увядать лицом. Сначала она недовольно поморщилась, увидев, что гость одет в солдатскую гимнастерку и яловые сапоги, но муж знает, кого приглашать в дом, и она приветливо улыбнулась и пригласила садиться. Сергей чувствовал себя неловко в этой аккуратной комнате, присел на самый краешек кресла, боясь сесть глубже, чтобы не повредить его. Шнейдер снял пиджак и остался в жилетке, но с галстуком. Он выглядел усталым и несколько пожилым человеком. Обратившись к жене, он сказал, чтобы служанка подала чай и еще чего-нибудь для «легкого» ужина, – вероятно, гость проголодался. Но Сергей с такой энергией замотал головой в знак отрицания у него чувства голода и твердо выговорил: «Нет!», что хозяева не настаивали. Жена сказала, что не надо тревожить горничную, она за день устала, и что подаст чай сама. Через минуту она расставила чашечки на низеньком, маленьком столике. Сергею никогда раньше не приходилось сидеть за таким низким столиком, – колени упирались в его края, руки некуда было спрятать, и он уже жалел, что согласился зайти к инженеру. Но хозяева будто не замечали неловкости гостя, жена разлила чай по маленьким чашечкам и присела рядом сама. Сергей не знал, что делать – то ли сразу проглотить все, или подождать, когда хозяева будут допивать, и потом быстро выпить самому, и упрекал себя за то, что раньше, хотя бы в книжках, не обратил внимания на такие приемы.

– Давайте чай пить, – обратилась ко всем жена.

– Спасибо, Натали, – ответил Шнейдер, подвинул кресло ближе к столику, положил маленькими щипчиками сахар в свою чашечку.

Сергей напряженно думал, как ему поступить, и в итоге неуклюже зацепил миниатюрными щипчиками пиленый кусочек сахара и бросил в свою чашку. Жена Шнейдера предложила:

– Не стесняйтесь, кладите больше.

– Нет, нет! – возразил Сергей.

Но она, несмотря на его протесты, положила ему еще несколько кусочков.

– Вы знаете, как скучно стало сейчас жить… вечерами мы уже в гости не ходим, и к нам не ходят. Мы каждому гостю рады.

«Особенно мне», – с иронией подумал Сергей.

– Как вы считаете, скоро все это закончится, и станем жить как прежде? – завела она светский разговор.

– Как только всех буржуев прогоним, установим по всей стране свой порядок, так заживем, – но не по-старому, а по-новому, – заученно, по-солдатски ответил Сергей.

– А долго еще буржуев будете прогонять?

– Думаю, недолго. Врагов осталось немного.

– Хорошо, что мы не буржуи. Нас же не прогонит Советская власть?

– Вас – нет. Спецы нашей рабочей власти нужны. Без них мы ничто.

Шнейдер пока молчал. Видимо, в семье было заведено так, что подобные разговоры начинала жена. Но вот он вмешался:

– Дорогая, а кто твой отец? Ты забыла?

– А кто у вас отец? – переспросил почему-то Сергей.

– Предводитель Славяносербского дворянства, Пакарин. Вы удивлены?

Сергей промолчал. Он слышал об этом человеке и даже видел его до войны на народных праздниках. Тот имел имение недалеко от Славяносербска.

– Вы же знаете – мой отец отказался от всей своей земли в пользу местных крестьян. Поэтому он уже не помещик и не буржуй. Будет работать в суде. Его же вы не тронете?

– Нет, если он все честно отдал трудящимся и будет, как все, работать.

– Вот видишь, милый, – обратилась жена к Шнейдеру. – И папе ничего не будет. Не надо уезжать в Германию, да еще со взрослыми детьми. Новая власть справедливо разберется с каждым, и мы будем жить как прежде. Ты прекрасный инженер, тебя тем более никто не тронет.

Шнейдер улыбнулся, слушая наивные рассуждения любимой Натали, но сам думал о чем-то другом. Жена еще немного поговорила с Сергеем, поняла, что ее обязанности за столом уже закончились и, мило улыбнувшись, пояснила, что надо уделить внимание перед сном детям; попрощавшись, ушла. Шнейдер снова неторопливо разлил чай и спросил Сергея:

– Вы уверены, что вам удастся создать новый порядок?

– Кому?

– Большевикам. Затеяли вы очень большое дело. Такого история не знала. Но есть ли уверенность, что доведете дело до конца?

– Есть. Потому что большевики вместе с народом. А эта сила все перевернет и построит новое.

Вошел сын, худощавый в мать – подросток. Поздоровавшись, он сел на диван, вдали от взрослых. Видимо, мать сообщила ему о необычном госте. Шнейдер кивнул на приветствие сына и продолжил разговор:

– Да, на такой шаг может пойти только великий народ. Широко, размашисто действовать может не каждый. Немец прежде подумает, все отмерит, а потом отложит все на потом. Еще никто в мире не брался за такое – полностью уничтожить эксплуатацию. А получится ли у вас?

– Получится, еще как получится! – горячо ответил Сергей. – Народ хочет жить по-новому, отбросить все старое и войти в новый мир чистым душой и телом. Каждый будет работать на всех, а все будут помогать одному. И тогда не будет униженных, бедных, попрошаек – все будут равны. Проклятая старость не будет в тягость. Старые люди будут воспитывать детей и будут в почете. Не как сейчас. Все, кто не работает, будут учиться, отдыхать по-человечески, как сейчас это делают буржуи. Человек будет трудиться не ради корки хлеба, а ради радости других. Все будут свободны, равны, красивы, умны…

Сергей замолчал, удивленно глядя на улыбающегося Шнейдера. Ему стало стыдно за свой порыв. Шнейдер заговорил:

– Да, на такой шаг способен только великий народ. Повторюсь, но на западе сначала каждый бы член общества посчитал, во что это выльется. Поняв, что хоть временно будет плохо, отказался бы от всех своих идей и такой опасной затеи. Только Россия может воплотить сокровенные мечты величайших мыслителей. В том числе и немецких, не только Маркса и Энгельса, которых вы почитаете, но и других, которые вам, Сергей, неизвестны. Поистине великая и непредсказуемая страна! Страна чувств и великих замыслов, ей под силу самые смелые, разрушительные шаги. Недаром ее любили и боялись все иностранцы. Я в этом не исключение… поэтому она мне нравится. Россия живет не по-мелочному, а крупно. Мир содрогается, когда Россия приходит в движение, мир рушится, когда Россия перестраивается. Поистине великая страна в своей детско-азиатской непосредственности. Захотела – разрушила старый мир, а как строить новый – толком не знает. Потом, по ходу разберется! Я все слышу это – жить по-новому. Даже стало надоедать. А как – по-новому?|

Шнейдер говорил, как бы размышляя сам с собой, и Сергей до конца не понимал его рассуждения, но чувствовал, что он не принимает революцию.