Тулепберген Каипбергенов - Непонятные

Женщина вскочила, стремглав кинулась к двери, пыталась закрыть ее створки — ей показалось, что к ней в дом жалует дурной вестник. Кто-то сильным толчком отворил дверь и шагнул в юрту. Женщина остолбенела — перед ней вырос Генжемурат! Живой Генжемурат!

Жена и дочь уставились на него, как на привидение, хотя Генжемурат ничуть на него не походил: он округлился, возмужал, раздался в плечах — красивый, сильный мужчина. Генжемурат понял причину молчаливого потрясения жены и дочки. Он ласково улыбнулся, обнял своих родных по очереди, потом обхватил руками всех разом и прижал к себе.

— Это я, живой и невредимый. Злые люди небось поспешили сообщить вам, что я отправился на тот свет. Нет! Как видите, жив и здоров. Был ранен, меня вылечили русские. — Генжемурат, замирая от счастья, поднял сына высоко над головой, пощекотал его рыжими своими усами. — Как назвали мальца? Толыбаем? Подходящее имя — сразу тебе и «полный» и «богатый»! Об этом только мечтать можно — иметь сына Толыбая! Пусть на нашей земле будет побольше богатых!..

Жена сияла как солнце. Она успела принести вязан ку дров, разжечь огонь в очаге.

— Ой, и конь-то у тебя прежний, он меня признал!.. Ну, пока чай не вскипел да не сбежались соседи, рассказывай: что с тобой приключилось, где был-пропадал, как тебе удалось добраться до дома?

Генжемурат прикусил нижнюю губу, улыбнулся глазами, потом подмигнул девочке. Она громко прыснула, а мальчик, чувствуя, что все радостны и оживлены, вдруг подпрыгнул, как лягушонок, и вцепился ручонками в ее платье.

— Я расскажу вам, моим нетерпеливым, о самом главном. — Генжемурат усадил дочку на одно колено, сына — на другое, поцеловал их и взглянул на жену взглядом, в котором были и тоска, и счастье. — Война есть война, всякое на ней случается… Моей целью было пробиться с джигитами к русским и попросить у них помощи для вызволения Ерназара из зиндана. Во время боя я высмотрел среди русских солдат их военачальника и во весь опор поскакал к нему. Кто-то выстрелил мне в спину; не знаю, на кого думать — на хивинцев, на своих ли. — Генжемурат сделал паузу, печально усмехнулся. — Я свалился с коня прямо на глазах у солдат. Меня подобрали русские и усадили на арбу рядом со своими ранеными. Везли нас аж до самого Оренбурга, там поместили в больницу. О русских лекарях и говорить нечего — чудодеи, и только! Поставили меня на ноги.

— А как же русские тебя потом отпустили?..

— Пока я не поправился совсем, не отпускали. Вот так-то! Я и языку ихнему немного за этот срок научился, потом попросил разрешения вернуться домой, они не препятствовали. Привели моего коня; они, оказывается, и его не забывали, подкармливали. И вот — вернулся целехонек. Около Аральского моря встретил Аскар-бия и муллу Шарипа. Они, по настоянию русских, возвра щались домой из казахских и других земель, где было взялись учить татар, башкир и казахов уму-разуму. Их бы самих кто поучил!.. Остаток пути мы проделали вместе.

— Все как во сне или в сказке! — прошептала жена, раскрасневшаяся от огня или, может, от радости.

— Да, да, ты права! Русские табибы заботились обо мне так, как родители никогда не заботились, выхаживали, словно дитя малое. Наверно, это и есть самое удивительное в этой сказке…

Вскоре весть о возвращении Генжемурата разнеслась по аулу — разнеслась как весть о чуде, о милости божьей.

Счастье снова улыбнулось дому, и он будто опять вырос и похорошел. Глухие тропинки, заросшие травой, через день-два снова стали пыльными, точно живыми, от человеческих ног.

На другой день навестил дом Генжемурата и Ерназар Алакоз.

— Ха, Генжемурат, выкладывай, братец, да побыстрее, новости с того света!.. — Ерназар крепко прижал друга к груди.

— Проходи, проходи, друг мой Ерназар! Тот свет — он такой, как ты мне когда-то его описал. В раю для меня местечка не нашлось, поэтому я и вернулся к вам.

Сыпались шутки, звучал смех. Когда появился Зарлык и несколько ближайших друзей Генжемурата, все затихли в ожидании. Рассказ Генжемурата о его скитаниях и приключениях был краток — ему уже надоело в подробностях повторять свою эпопею, к тому же он был уверен, что друзья все поймут с полуслова. Под конец он обратился к Ерназару с вопросом:

— Правду ли я слышал о тебе? В угоду хану, толкуют люди, ты вступил в его войско нукером?.. Когда сам вернулся?

— Недавно, совсем недавно! — задумчиво протянул Ерназар. — Оказалось, правы были те, кто изрек когда-то: «Камень ногти стачивает тому, кто служит хану». Так-то, друг! — Ерназар неторопливо поведал Генжему-рату о себе, своих злоключениях, о разговоре с Михайловым.

— Апырмай, мы с тобой и взаправду по тому свету покочевали! — Генжемурат поцокал языком, потом добавил: — Русское царство — великое царство! В больнице я столько всего наслушался о России! Весь мир трепещет, когда русский царь гневается. Правильно сделал наш хан, что принял во внимание советы русского посла, а не инглиса! Под небом, под которым мы обитаем, самое сильное государство — Российское. Жаль, что тебе не довелось встретиться с русскими чиновниками из свиты посла.

— По-моему, все зависит от дастархана, которым владеет народ! — вмешался Зарлык. — Что у нас есть такого, что могло бы прельстить русских? Чем, каким таким богатством можем мы склонить их на нашу сторону?

— Я понимаю мысль Зарлыка! — поддержал его Ерназар. — Любому царству нужно богатеть, и русскому — тоже! А что у нас есть?.. Безбрежная, голая степь, голодный, холодный народ, разъединенные и враждующие друг с другом роды и аулы. Амударья — бешеная река… Единственное наше достояние — это рыба в Арале… На службе в ханском дворце я понял: человек нужен человеку, если в том есть какая-нибудь выгода или прибыль. Народ нужен другому народу, если от него можно хоть что-то получить, поживиться за его счет… Если бы у нас была сила, хоть какая-нибудь силенка!.. Это дал мне понять и Михайлов!

— Эх, джигиты! Много я повидал разных земель да народов! Самая убогая, самая грязная и неприглядная земля — наша. Есть земли гористые, есть холмистые, есть — сплошь в лесах и зелени, а наша…

Мужчины так увлеклись разговором, что не сразу заметили в дверях Ерназара-младшего. Генжемурат радушно его приветствовал. От него не укрылось, что юноша возмужал, окреп, что и среди зрелых джигитов он держится непринужденно и свободно.

Хозяин и его гости опять вернулись к судьбе несчастной своей страны, вернулись с болью и чувством безнадежности.

— Наш народ привык кланяться тем, у кого в руках плетка, а за плечами ружье! Привык подчиняться силе! — с горечью заметил Ерназар Алакоз. — Чтобы избежать рабской нашей доли и привычек, нам нужно быть едиными и сильными, а для начала — создать войско, каракалпакское войско, джигиты. Следующее поколение продолжит наше дело! Оно, глядишь, заимеет возможность подумать и о самостоятельном каракалпакском ханстве! Да что думать — создать! Глядишь, и отучились бы каракалпаки гнуть спину и подобост растничать: «Чего прикажете да чего изволите, повелители вы наши?..»