Владимир Короткевич - Колосья под серпом твоим
- Название:Колосья под серпом твоим
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Мастацкая лiтаратура
- Год:1977
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Владимир Короткевич - Колосья под серпом твоим краткое содержание
Приднепровье, середина XIX века. Готовится отмена крепостного права, меняется традиционный уклад жизни, растёт национальное самосознание белорусов. В такой обстановке растёт и мужает молодой князь Алесь Загорский. Воспитание и врождённое благородство натуры приводят его к пониманию необходимости перемен, к дружбе с людьми готовыми бороться с царским самодержавием. Одним из героев книги является Кастусь Калиновский, который впоследствии станет руководителем восстания 1863–1864 в Беларуси и Литве.
Авторизованный перевод с белорусского В. Щедриной
Колосья под серпом твоим - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Через неделю тебя, может, здесь и не будет, — глухо сказал Павел.
— Вот дуринa! Куда же это я денусь?
— Сегодня утром — ты как раз навоз на Низок возил — приезжал Карп из имения. Сказал, что паны поговаривают: мол, хватит, мол, тяжело Михалу Когуту без нашей помощи и время брать Алеся… Это чтоб за тебя отец «покормное» и «дядьковое» [1]получил…
В глазах Алеся появилась тревога. И сразу же исчезла, уступив место решимости.
— А я не пойду. Кто меня заставит, если мне и здесь хорошо?
— Гэ-эх, брат! — тоном взрослого сказал Павел. — Тут уж ничего не поделаешь. Возьмут во двор — и концы. На то они паны. На то мы мужики. Как отдали они тебя, так и возьмут.
— А я убегу. Я не ихний. Я ваш.
— Привыкнешь, — продолжал Павел. — Помнишь, как шесть лет тому назад ревел, когда тебя к нам привезли? И страшно у нас, и черно. Привык же…
— Куда это Алеся заберут? — спросила девочка. Стояла перед ними, голенькая, кругленькая, держала во рту палец.
— Иди ты, Янька, — с досадой сказал Павел. — Что ты знаешь?
— Куда его заберут? Он ведь наш. — В голосе девочки было недоумение.
— Наш, да не совсем.
И тут Алесь вскочил на колени.
— Как это не ваш? Как это? А чей же я? Аришки-дурочки?
На глазах у него накипали злые слезы. Он не сдержался и отвесил дружку звонкую оплеуху. А спустя еще мгновение они друг через друга катились вниз, к реке, поднимая тучи песка.
За кулаками света не было видно. Скатившись на самый берег заводи, красные, пыльные, они молотили друг друга и ревели.
Яня, захлебываясь криком, побежала к ним, загребая ногами песок.
— Не над… Але-е-е… Па-а-а!!!
За нею важно, откинувшись назад, словно круглое пузо могло перевесить, двигался голыш «мужеска пола» Юрась Когут.
Девочка уже совсем обезголосела и часто топала ножками, не замечая, что зашла в воду.
И тогда восьмилетний Юрась, посмотрев на нее, наклонился, зачерпнул полные пригоршни ила и звонко шмякнул его на их головы.
Драка прекратилась. Оба смотрели друг на друга и на Юрася. А тот после паузы медленно сказал:
— Э-к важно-о…
И пошел к девочке.
— Идем, Янечка, идем. Они же шутят. Это Алесь пошутил… Вишь, вывозилась вся.
Ребята смотрели, как Юрась повел Яню в заводь. На глазах у Алеся появились слезы.
— Дураки, — сказал он, — напугали девчонку. И ты дурак… Дурак ты, вот кто… Если я не ваш, так я и уйду… Не очень нужно… Только в Загорщину я не хочу. Найду на большаке могилевских или мирских нищих с лирами — с ними двину. И оставайтесь вы тут со своей Равeкой и с холерными вашими окунями.
Он зашел по пояс в воду и начал смывать с головы серый ил. И вдруг почувствовал, что рука Павла легла ему на волосы.
— Погоди. Давай помогу… Ты… Прости…
Алесь выпрямился. Так они и стояли друг против друга по пояс в воде. На голове у Павлюка была густая лепешка, с волос Алеся стекали на лицо и грудь серые струйки. Они текли и от глаз, и нельзя было понять, вода это или слезы.
— Павлюк, — тихо спросил Алесь, — неужели заберут меня?
— Не знаю, — неискренне ответил тот. — Может, и обойдется. Давай лучше мыться. Вечереть скоро начнет.
Они мылись молча. Яня и толстый Юрась сидели у самого берега, и Юрась брал большой раковиной воду и поливал Яне на живот.
— Дети, — прозвучал голос с обрыва, — хватит вам бултыхаться: верба из ж… вырастет.
Над обрывом, возле груши, стоял белый старик, белый с головы до ног. Стоял, опираясь на граненый черный посох с острым концом.
— Вылезайте, что ли?
— Они, дедуля, зараз! — крикнула Яня.
Взгляд деда сразу смягчился, как только он глянул на девочку.
— То ладно. Вылезайте. Я пойду.
Ребята молча оделись. Юрась и кругленькая Яня поднялись уже на откос и исчезли за грушей.
— Вот и печку, в которой прошлым летом бульбу пекли, разрушил Днепр, — пряча глаза, сказал Алесь.
Действительно, на откосе, на свежем обрыве, была видна только неглубокая черная ямка.
Они все еще медлили, словно видели Днепр в последний раз. Алесь поставил ногу на большую глыбу земли, косо сдвинувшуюся в воду и наполовину затонувшую в ней.
На той части, которая еще оставалась над водой, спешили доцвести гусиные лапки и желтый подбел. А их братья, под водой, тоже еще цвели, но были бесцветными, словно их оставила жизнь.
У Алеся больно сжало горло.
— Идем, — тихо сказал ему Павел.
От груши к хате вела узкая стежка. По обе ее стороны чернела недавно вспаханная земля, и слишком белыми и тоненькими казались на ней стволы яблонь и вишен, побеленные известкой. Невесомый зеленый пух окутывал деревья, и особенно серой и безжизненной выглядела в этом зеленом облаке старая хата Когутов с надворными постройками, расположенными буквой «п». Стены хаты, сухие, с глубокими трещинами, почти наполовину закрывала надвинутая грибом стреха с таким толстым пластом смарагдового влажного мха, что можно было засунуть в него руку почти по локоть.
Рябины и ирга буйными волнами перехлестывали через корявый плетень, словно старались скрыть от людских глаз его уродство.
Над деревьями уже взлетали бронзовые майские жуки. Солнце клонилось к западу, и в вечернем воздухе звучно щелкал клювом аист на стрехе сеновала.
Дед с младшими детьми сидел на завалинке, длинный, снежно-белый в своей льняной одежде. Сад сажал он. В то время даже в богатом на сады Приднепровье при каждой крестьянской хате было не больше трех-четырех деревьев. Был, правда, приказ шляхетской рады, чтоб каждый сажал сады, но послушался его далеко не каждый.
Дед сидел, бессильно опустив коричневые руки, а над его головой недовольно басили майские жуки.
Невдалеке от него лежала на изрытой курами земле Курта. Лежала на боку, тяжело отвалив набухшие, лоснящиеся соски, страдальчески смотрела на людей.
«Наверно, и не увижу, какие у нее будут щенки», — подумал Алесь.
Дед прорезал ворчливо-ласковым голосом тишину:
— Детки, Юрась сейчас огурцы польет, а вы сходите скиньте с сеновала корове сена… Долго дождя нет, пасется-пасется, а брюхо пустое. Потом поросятам бульбу посечь надо, Марыля сварила.
Мальчики молча пошли за хату. Дед сидел неподвижно и слушал, как воркуют под стрехой голуби. Яня взобралась ему на колени.
— Деда, а басни рассказывать когда будешь?
— Вот хлопцы вернутся, и начну баять.
Дед и внучка молчали. Тишина была особенно полной от воркованья голубей.
Наконец вернулся Юрась и сел рядом с дедом. Штаны его были почти до колен мокры, между пальцами босых ног черные земляные потеки. Из хлева доносилось частое чахканье секача.
— Сегодня Павел с Алесем подрались, — сказал Юрась.
— Кто первый?
— Алесь.
— Тогда ладно… Тогда ничего…
— Почему это ничего?
— А ты забыл, чему вас, детей, учили?
Шрифт:
Интервал:
Закладка: