Дмитрий Медведев - Это было под Ровно

Теперь я перехожу к действиям.

Я люблю жизнь, я еще молод. Но если для Родины, которую я люблю, как свою родную мать, нужно пожертвовать жизнью, я сделаю это. Пусть знают фашисты, на что способен русский патриот и большевик. Пусть они знают, что невозможно покорить наш народ, как невозможно погасить солнце.

Пусть я умру, но в памяти моего народа патриоты бессмертны.

«Пускай ты умер, но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету..»

Это мое любимое произведение Горького. Пусть чаще читает его наша молодежь…

Ваш Кузнецов."

Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 5 ноября 1944 года Николаю Ивановичу Кузнецову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Неужели это были мы?..

Так воскликнул недавно Лукин, когда он, Фролов и Цессарский сидели у меня на квартире в Москве и вспоминали о нашей партизанской жизни.

На самом деле, неужели это были мы, сидящие сейчас в штатских костюмах, в уютной квартире, всецело поглощенные мирными делами? Неужели это мы провели множество боев, бывали в самых рискованных делах? Неужели это мы, больные, раненые, тряслись на повозках по грязным, неровным дорогам, не помышляя даже о чистой кровати, о кипяченой воде?.. Как много силы и бодрости было в каждом из нас!

Теперь это уже «дела минувших дней».

По всему Советскому Союзу разъехались мои товарищи-партизаны. Одни вернулись на свои фабрики и заводы, другие – в колхозы, третьи пошли на учебу в вузы и техникумы. Большинство партизан осталось в тех местах, где они жили до войны и где действовал наш отряд. Все они приобщились к мирному труду и свои знания, энергию, опыт отдают гигантской общенародной послевоенной стройке.

Я часто получаю письма от своих товарищей, партизан. Время от времени они приезжают в Москву по своим делам и обязательно заходят ко мне, поэтому я знаю дальнейшую судьбу многих из них.

В 1946 году у меня в Москве была Валя. На ее долю выпали очень тяжелые испытания. Когда все мы были уже на освобожденной земле, гестапо подвергало Валю страшным пыткам. Палачи требовали от нее выдачи местонахождения «Пауля Зиберта», адресов конспиративных квартир, имен товарищей. Валя ничего не сказала. Ее запирали в подвал, где плавали в крови убитые немцами советские люди, ее выводили на расстрел. Страшно умирать в девятнадцать лет! Но Валя выдержала все муки и не сказала ничего. Надеясь все-таки получить от нее какие-либо сведения, гестапо переправило Валю во Львов, оттуда в Западную Германию.

День победы застал Валю в одном из концентрационных лагерей в Германии; оттуда она возвратилась на Родину.

Терентий Федорович Новак, Борис Крутиков, наш бывший разведчик Валя Семенов и десятки других товарищей пошли на учебу.

Радистка Марина Семеновна Ких вернулась в свой родной Львов, где она тоже начала учиться.

«Спешим поделиться с вами, Дмитрий Николаевич, радостной новостью. Наша Марина избрана депутатом Верховного Совета Украины», – писали мне бывшие партизаны из Львова.

Коля Маленький после войны поступил в школу, стал автомехаником, и он уже не Коля Маленький: ростом догнал своего командира. Коля с гордостью носит партизанскую медаль 1-й степени.

Его сверстник Володя теперь живет с отцом и заканчивает среднюю школу.

В мае 1946 года из Главного правления Союза польских патриотов в СССР мне переслали письмо, полученное от некоей Гриншпан. В этом письме она просила «разыскать ее сына Пиню, который бежал от расстрела и, по слухам, был подобран партизанским отрядом полковника Медведева и самолетом отправлен в Москву».

Разыскивать Пиню нам не пришлось. Мы знали, что он находится в одном из подмосковных детских домов, о чем и сообщили его матери. Она вновь обрела сына, которого считала давно погибшим.

Альберт Вениаминович Цессарский изменил свою профессию: теперь он артист. Еще в партизанском отряде он мечтал о сцене.

Коля Фадеев, которого когда-то оперировал Цессарский, работает директором вальцовой мельницы в Молдавии. Зимой 1946 года он был у меня.

– Плохи дела, товарищ командир! Мельница моя почти пустует. Недород, засуха.

– А как с протезом? Не мешает?

– Привык! Прыгаю, как на своей ноге!

В сентябре 1947 года я получил от него письмо: «На мельнице столько работы, что и передохнуть некогда. Урожай этого года огромный».

Недавно я был в Ровно, Львове и других местах, где действовал наш отряд во время войны. Вместе с братьями Струтинскими, Шевчуком и Гнедюком мы осмотрели многие места, связанные с нашей работой, и всюду встречали наших боевых друзей. Там у нас и возникла мысль о собрании бывших партизан нашего отряда. Собрание состоялось в парке имени Шевченко, у братской могилы Куликова, Галузо и других отважных патриотов.

В одном письме Валя напомнила мне слова, сказанные однажды Николаем Ивановичем Кузнецовым:

«Я представляю себе, как все на нашей земле расцветет через пять-десять лет после победы. Какая это будет жизнь!.. Если со мной что случится, знайте, что я был счастливейшим человеком на свете, потому что я боролся за эту жизнь».

Я прочитал сейчас эти слова, написанные рукой Вали, и подумал:

«Правда! Наша партизанская борьба и все тяжелые испытания, которые легли на наши плечи, – разве это не великое счастье?»

«Неужели это были мы?» – думаю я.

Да, это были мы, рядовые советские люди. Опасность, нависшая в те дни над Родиной, призывы партии удесятерили наши силы. И если кто-либо вздумает снова напасть на нашу страну, снова тысячи и миллионы простых людей встанут на защиту своего отечества, отдадут все во имя своей великой Родины.

1948