Хидыр Дерьяев - Судьба (книга третья)

— Я тебя где-то видела, — ничего не выражающим голосом сказала Сульгун-хаи.

— Возможно, — согласился Елхан.

— Это было в доме Мереда-арчииа?

— У тебя хорошая память, Сульгун-хаи.

— Да, — равнодушно кивнула Сульгун-хаи, — хорошая. Тебя зовут Берды и ты умеешь пулей выбивать из руки серебряный рубль. Почему сегодня в тех плохо стрелял?

— Что же, по-твоему, я их, дураков, убивать должен был, что ли? — возмутился Берды. — Нарочно целился так, чтобы только ранить, а не убить!

Сульгун-хан промолчала. Берды почудилось, что она улыбается, но это, вероятно, ему только почудилось.

— Девушка жива? — спросила Сульгун-хан. — Забрал ты её у Бекмурад-бая?

— Не смог забрать! — с горечью ответил Берды.

— До сих пор у них?

— Говорят, что нету. Сбежала, говорят. Кто знает, может и в самом деле так, а может и убили втихомолку.

— Убили, сволочи, — ровным голосом сказала Сульгун-хан. — Предлагала тебе помощь прошлый раз — отказался.

— Да ведь знаешь, как говорится: «Знал бы, что конь падёт, сменил бы его на мешок соли». Думали мы одно, а получилось по-другому. Тут ещё война началась, совсем всё перепуталось.

— Бекмурад-бай свой отряд собирает, слыхал? Один гулять будешь — быстро на железный вертел попадёшь.

— Кому воробьи страшны, тот проса не сеет.

— Ну смотри. Бекмурад-бай противник серьёзный… Тут мне сворачивать надо, в гостях я. Может, поедешь со мной? Чаю попьёшь, отдохнёшь немного…

— Я бы с радостью, да и так задержался, а дорога не близкая.

— Как знаешь. Счастливо тебе.

— И тебе тоже, Сульгун-хан! Помощь твою не забуду — спасибо!

И снова разошлись вторично скрестившиеся дороги Берды и Сульгун-хан.

До своего аула Черкез-ишан добрался без дальнейших происшествий. Мысли его, на какое-то время отвлечённые встречей с Берды и стычкой с джигитами Бекмурад-бая, снова вернулись к Узук, к проблеме получения свидетельства о её разводе. Он очень хотел быть честным перед Узук, он ухватился бы за любую возможность, чтобы выполнить своё обещание, но, сколько ни думал, ничего путного в голову не приходило.

В конце концов, отчаявшись что-либо придумать, он дал себе твёрдое слово при первом же удобном случае сделать всё, как надо, и написал свидетельство о разводе сам, скрепив его печатью ишана Сеидахмеда. Вернувшись в свою комнату, он ещё раз перечитал свидетельство, аккуратно сложил его и сунул в карман. Голос совести назойливо нашёптывал о непорядочности сделанного, однако Черкез-ишан успокаивал себя, что этот обман — явление временное, вынужденное.

Младшая жена принесла чай. Она по-своему любила мужа, несмотря на его беспутность и равнодушие к ней, и участливо спросила, что он такой невесёлый. Черкез-ишан бесцеремонно выставил её за дверь. В другое время он, вероятно, обошёлся бы с нею поласковее, но сейчас все его мысли были заняты Узук. Он чувствовал себя настоящим влюблённым, когда любое, самое безобидное общение с другой женщиной, не говоря уже о чём-либо большем, представляется изменой предмету любви.

На обратном пути в город он всё время погонял жеребца, не зная, что его ожидает серьёзная неприятность. Она таилась в его собственном дворе и бросилась под ноги коня визжащим, шипящим и рычащим клубком, который, наткнувшись на неожиданное препятствие, распался на взъерошенного кота, мгновенно взлетевшего на дувал, и не менее взъерошенную собаку. Испуганный жеребец всхрапнул, шарахнулся в сторону, треща оглоблями, двуколка перевернулась. Вылетев из неё, Черкез-ишан упал на неловко подвёрнутую ногу.

Узук, стоявшая у окна и думавшая о своей незадачливой судьбе, стала невольной свидетельницей случившегося. Сначала она улыбнулась, видя беспомощные попытки Черкез-ишана подняться. Сообразив, что он сильно расшибся, бросилась во двор.

С её помощью, морщась от острой боли при каждом шаге и изо всех сил стараясь не застонать, Черкез-ишан добрался до дивана. По его просьбе Узук согрела воды, — он считал, что в ноге произошло растяжение связок, и припарки помогут снять боль. Глядя на припадающую походку Узук, он пошутил:

— Вот видите, аллах даже здесь даёт нам с вами испытать одно и то же — и у вас нога поранена и у меня. Это — определённо знак свыше, указывающий на нашу родственность!

Узук было совсем не весело, но из вежливости она улыбнулась.

Была тихая, напоенная бодрящей прохладой, июльская ночь. На полевом стане чабана Сары вокруг небольшого костра сидели Дурды, Аллак, Меле и Торлы. Они пили чай и перебрасывались репликами не слишком дружелюбного характера. Заводилой в споре был Торлы, тот самый Торлы, который спас в своё время из мургабской стремнины Узук, а потом мужественно вместе, с ней встретил ночных убийц. Сейчас Торлы был явно чем-то недоволен, а его товарищи с ним не соглашались.

Зарычали и с лаем умчались в темноту собаки. П арни замерли, прислушиваясь. Послышался храп коня, голос, успокаивающий собак.

— Кто-то чужой, — сказал Дурды.

Он негромко щёлкнул затвором винтовки и пошёл в ту сторону, где бесновались собаки. Меле, Аллак и Торлы из предосторожности отошли подальше от костра, в темноту.

Тревога оказалась ложной — это Берды разыскал наконец своих друзей. Они опять уселись у костра. После взаимных объятий, похлопывания по плечам и традиционных приветствий Дурды поинтересовался новостями.

— Много новостей, — ответил Берды, — и всё неладные. Плохие дела, парии. От самого моря и до Мары белые хозяйничают. Марыйского Совета больше не существует — кто попал в лапы белым, кто спрятался. Невозможно разобраться…

— Почему же нас не оповестили? — раздражённо перебил его Торлы. — Или мы уже не нужны Совету? Тогда давайте к белым присоединимся!

— Не горячись, — сказал Берды, — слушай дальше.

— Что мне слушать! — упорствовал Торлы. — И так всё понятно!

Берды сердито глянул на него и продолжал:

— Белые наших врасплох захватили, потому всё так и получилось. Предатели на железной дороге пропустили их потихоньку. Кое-кто из наших погиб. Говорят, захватили какого-то видного большевика, который прибыл из Ташкента, но ещё не известно, расстреляли его или нет. Всё перепуталось.

— Конечно, перепутается! — опять вставил Торлы. — Пропало всё, а не перепуталось!

Дурды с досадой сказал:

— Не перебивай, Торлы! Не хочешь слушать — отсиди в сторонку!

— И слушать не стану и в сторонку не отойду! — Торлы демонстративно лёг навзничь и стал считать звёзды.

— С несколькими сотнями всадников Эзиз-хан прибыл в Мары, — помедлив, заговорил Берды. — А всеми силами белых командует один полковник по имени Ораз-сердар. Многие баи набирают себе джигитов, Бекмурад-бай— тоже. В городе полная неразбериха, как говорится, собака своего хозяина, кошка — хозяйку не узнают.