Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

Шум, плач, споры, которые возникали то тут, то там, вдруг неожиданно оборвались. Люди притихли. Стояли неподвижно.

Взоры были обращены в ту сторону, откуда донесся приглушенный грохот моторов. Там, на западе, что-то происходило. Было такое впечатление, что все рушилось. Земля слегка вздрагивала, будто во время землетрясения… Клубы дыма постепенно заслоняли чистую линию горизонта…

Леся и Рута стояли в стороне от толпы. Они растерянно смотрели на почерневших от горя председателей, на взмокших, загнанных лошадей, которые паслись на обочине дороги.

— Беда обрушилась на нас… — прошептала Леся, — страшная беда…

Рута взглянула на подругу затуманенным взором и тихонько ответила:

— Не надо падать духом, родная, не надо терять надежды… Не может долго длиться война. Наши не позволят этим гадам ползать по советской земле…

— Я тоже так думаю, Рута, — сказала Леся, — ты права, надо крепиться, не терять надежды. Но от тяжести никуда не денешься…

— А кто говорит, что это легко?

Люди утверждают, что добрые дела начинаются с утра, когда голова свежа и ты знаешь, что должен сделать…

На сей раз все было не так.

С утра люди начинали необычные, тяжелые дела, от которых сердце рвалось на части.

Топорами, ломами, лопатами разбивали все, что нельзя было с собой увезти.

Впервые сюда ворвалось необычное слово, давившее на мозг, слово, которого до сих пор, кажется, никто и не слыхал:

— Эвакуация…

Горели подожженные кладовые с зерном, разрушались новые, недавно возведенные здания, которыми все гордились. Разнесли помещение электростанции — теперь это никому не нужно! Если враг ворвется, пусть застанет мрак, развалины, пустошь…

Уже разбили здание винодельни и завалили винные подвалы, порубили огромные чаны, над которыми Менаша-бондарь столько трудился, выкатили бочки с вином и вылили его в овраг. Красное как кровь, текло оно к реке, к крутому яру…

Причитали женщины, убивались, плакали дети. Люди со слезами прощались с родной землей, щедро окропленной потом и кровью дедов и прадедов, прощались с родными очагами, где родились и выросли целые поколения виноградарей, где познали радость и горечь. Со всем этим пришла пора расставаться…

Над Ружицей, над Лукашивкой стояла черная завеса дыма, никто не тушил пожары. Своими руками разрушали то, что было добыто.

Столько труда было сюда вложено! Теперь нужно все это сжечь, уничтожить, чтобы зола, пепел и головешки достались клятым захватчикам, чтобы они захлебнулись в дыму. Эта земля встретит ненавистного врага пустыми коробками домов.

Вот уже выгнали на дорогу стадо. Над округой поднялась туча пыли, которая выедала глаза, вызывая слезы.

Повсюду нагружали возы, фургоны и кибитки домашним скарбом. Коров и коз привязывали к задкам подвод. Старые люди, больные и дети устраивались на узлах и мешках, проклиная лиходея, который нарушил мирную, спокойную жизнь, неся с собою ужас и горе.

Ничего не понимающая детвора мчалась по улицам, шумела, играла в войну…

Необычный денек выдался, что и говорить. Надолго останется он в памяти людей, собравшихся в далекий неизвестный путь. Гибнет такое хозяйство, пропадает, предается огню все нажитое за долгие годы честного труда. Все приходится бросать на произвол судьбы, и кто знает, когда они смогут вернуться на родную землю.

Ответственный за колонну Гедалья Сантос ходил по дворам и торопил людей. Время не терпит, надо спешить. Дорога предстоит дальняя, тяжелая, надо добраться до областного города, может, они успеют погрузиться на поезд и тогда выедут в глубь страны со всем своим добром. Как бы не опоздать. Враг рвется сюда. Его сдерживают на границе, но кто знает, сумеют ли сдержать наши бойцы напор фашистских полчищ. Опасность надвигается неумолимо. Необходимо как можно скорее вырваться отсюда, чтоб не попасть в ловушку.

— Живее, поторапливайтесь, дорогие мои! — повторял Гедалья, помогая одним связывать узлы, другим выносить свое имущество. — Давайте, давайте…

Как он ни старался бодриться, не подавать вида, что глухая тоска разъедает ему душу, это не очень удавалось. За эти дни он заметно изменился, поседел и спина еще больше согнулась. От бессонных ночей черные круги легли под глазами. Но более всего терзали его мысли о сыне. Где он теперь? Жив ли? Когда и куда придет весточка от Самуила, если со всем семейством и односельчанами он пускается в неведомый путь, кто знает, где они найдут прибежище. Судьба неумолимо разлучает их, и Рейзл уже давненько никому писем не носит. Вот она суетится между нагруженными подводами, помогает людям, почтовая сумка по-прежнему висит на ее плече, но в сумке ни писем, ни газет. Рейзл сложила туда свой утлый скарб, и так в видавшей виды форменной куртке она и пойдет вслед за подводами…

Ко всем бедам Гедалью мучило еще и то, что он перед собой видит развалины, разбитые подвалы винодельни и виноградник, который засохнет, порастет бурьяном… От всего этого сердце разрывается на части. Пора было обработать листву медным купоросом от вредителей, но у кого это было в голове?

Гедалью Сантоса еще убивало и то, что он ничего не знал о судьбе брата, который отправился наконец несколько дней тому назад на ближайшую станцию. Ни он, ни ездовой, отвозивший его к вокзалу, не возвратились… Доехали ль они? Кто знает. Ведь все время туда летали бомбардировщики и бомбили городок, станцию, мост через Днестр. Там бушуют пожары, и черный дым окутал все небо от края до края.

Удалось ли брату вырваться из этого ада? Лучше б действительно он остался здесь и они вместе выбирались бы. Где людей купа, не болит возле пупа, — гласит пословица. Вместе всегда легче. Но поди угадай, что теперь лучше и где спокойнее!

Людей очень удивило, что Гедалья Сантос, который никогда не любил командовать, теперь оказался старшим над колонной эвакуирующихся. В Лукашивке эту же роль выполнял такой же скромный человек — пасечник Кузьма Матяш. Чем же заняты Перец Мазур и Гатчинский и где они вообще?

Мало кто догадывался, что Перец и Петро только выпроводят людей к станции, усадят в вагоны, распрощаются со всеми, а сами останутся, заберутся лишь в более отдаленный район, где их никто не знает. Еще в тот день, когда они ускакали верхом в Яшполь, им было приказано в случае эвакуации отправить людей, хозяйство, скот, а самим остаться в подполье. Еще тогда они получили явки, куда прибыть после отправки людей, с кем связаться и чем заниматься в тылу оккупантов.

Теперь очень много забот выпало на долю каждого, и они упросили Гедалью Сантоса и Кузьму Матяша возглавить этот трудный и ответственный поход.

Тяжело было представить себе, что дня через два-три Мазуру и Гатчинскому придется на отдаленном вокзале распрощаться с родными, с друзьями и приступить к необычному и рискованному делу.