Эмиль Кардин - Сколько длятся полвека?

В результате встречи свершился крутой поворот в судьбе Сверчевского. Настолько крутой — даже фамилия обновилась: Вальтер.

Став Вальтером, он свел знакомство с поляками, немцами, чехами, венграми и убедился, что революция — тяжкий труд со своими профессиональными недугами, приобретаемыми в тюрьмах, в странствиях под чужим именем, в бессонные ночи подполья. Да и внутрипартийные разногласия дают себя знать.

В последних, Вальтер видел, руководство польских коммунистов преуспело, разделившись на «большинство» и «меньшинство». Один из поляков каялся: «В юности вступил в народно–демократическую партию — темное пятно в биографии, потом в ППС — «левицу» — снова темное, потом, будучи коммунистом, примкнул к «большинству» — снова темная отметина…» — «Где же светлые?» — поинтересовался Вальтер у человека, отдавшего годы революционной работе…

Они почти растворились в московской толпе, стремились ничем не выделяться; заграничной одежде предпочитали москвошвеевскую не только по соображениям конспирации: сетовали на непривычные морозы. Перед белой дверью врачебного кабинета (Вальтер нажил астму и зачастил в амбулаторию) жаловались на ревматизм, сердце, печень.

Однако бил час, и человек, забыв о своих болячках, исчезал не в сутолоке Тверской, но в далекой неизвестности…

Время от времени Вальтера вызывал Пятницкий, чаще — его помощник Васильев. Требовалась какая–нибудь справка о Польше.

Неожиданно Васильев полюбопытствовал, понимает ли Вальтер по–китайски.

— Жаль. Приходилось иметь дело с китайцами?

Да, вспомнил Сверчевский, в его батальоне когда–то была рота китайцев.

Пятницкого подобная подготовка не удовлетворила. Он продиктовал список книг. Объяснил обстановку, напомнил об измене Чан Кай–ши, поражении революции 1925–1927 годов.

— В Китае, в Азии зреют новые взрывы.

Вывод: необходимо помочь китайским товарищам.

Выполняя это поручение, Вальтер попал в особняк около Клементовского собора. Кроме него обучение в немногочисленной китайской группе вели командир Красной Армии Захаров и немецкий коммунист Тадер.

Не было специального распоряжения, но Вальтера с самого начала признали старшим. Несмотря на приверженность к армейской исполнительности, он отказался от железных командных интонаций. Перед ним сидели люди, все схватывавшие на лету, старавшиеся обойтись без переводчика. Он и сам старался, не выпуская из рук мела, жестикулировал, помогая себе мимикой, улыбкой, шутками.

Не улыбками и четким распорядком, даже не хорошо налаженной учебой завоевал Вальтер группу. Занимался как проклятый. Выискивал литературу на любых языках об уличной и партизанской борьбе, вспоминал тактику антоновцев в тамбовских лесах, действия наших разведчиков в мозырских топях, выспрашивал участников Гамбургского восстания и Кантонской коммуны.

Из необъятной истории войн и революций он выхватывал страницы партизанской борьбы. Северная война Петра со шведами или Семилетняя, действия Давыдова, Сеславина, Фигнера [16] Давыдов, Сеславин, Фигнер — командиры партизанских отрядов в Отечественной войне 1812 года. против Наполеона в России и испанская гверилья [17] Гверилья — так называемая «малая война» испанского народа против Наполеона. , война Севера против Юга в Америке, налеты франтиреров на прусские войска в 1870–1871 годах и, конечно же, партизанский размах гражданской войны.

Засыпая, он видел переплетение незнакомых улиц, слышал фантастические названия и имена.

Он приучил себя, как в пору академии, поздно ложиться и затемно подниматься. Держал в голове кучу неотложных, не ждущих завтрашнего дня дел. В короткие часы, отведенные семье, не удавалось выключиться из этого нескончаемого хоровода. Мчался к маме на «Потешку», давал на ходу подзатыльник Тадеку и деньги на новый костюм для Макса. Но на семейных сборищах вдруг доставал блокнотик, что–то воровато записывал и, словно искупая вину, дурачился еще азартнее, склонялся к маминой руке, гладил по голове Зоею, любимую из сестер, изображал милиционера–регулировщика или китайца, который стреляет, сидя на корточках.

Дома (вначале в Сокольниках, позже две комнаты на улице Разина) он обедал отдельно, чтобы не мешали читать, делать выписки. Подросшие дочери занимали его меньше, чем раньше. Тося призналась: мечтает стать балериной. Отец пренебрежительно заметил: «Балерины революцию не делают».

Когда в тридцать втором родится Марта, в нем с небывалой страстью пробудится отцовство, он станет подолгу возиться с ней.

Марта начнет ходить, сделает первые шаги, держа папу за руку, и вскоре он едва будет ее замечать. Да и то лишь для того, чтобы сделать внушение.

У Тоси на столе беспорядок — он походя сбросит все на пол, не удостаивая старшую дочь выговора.

Усталый и раздраженный, застанет под вечер уснувшую на диване уставшую Нюру. Нередкая картина.

Обычно Карл отправляется на кухню, священнодействуя, добавляет перчику, соли, бросает в суп лавровый лист. Но сегодня — черт возьми — ему хочется, чтобы принесли дымящуюся тарелку, чтобы лежала на столе в широком кольце свежая салфетка.

Жена спит в халате, который давно ей тесноват. Ее полнота, как и его, Карла, ранняя плешь, — не предвестье ли их старости? Он занудно ворчит о минимуме человеческой заботы. Нюра, очнувшись, сонно глядит на мужа.

— Чего пилишь?

Нервничая, он пытается объяснить и прикусывает язык. Нюра как сидела, прислонившись к спинке дивана, так и задремала снова.

Стараясь не шуметь, идет на кухню.

С первых встреч в доме на Моховой, с первых поручений Сверчевский догадывался: не ради китайской группы он откомандирован в распоряжение Коминтерна. Все настоятельнее спрашивали, изучает ли историю польского рабочего движения, обстановку в стране, все чаще бывал он в доме, где звучала родная речь и не стихали споры. Сколько энергии и нервов тратится на словесные поединки! Минутами ловил себя на раздраженной мысли: «Заврацание Вислы кием» [18] «Заврацание Вислы кием» — поворачивание Вислы палкой. Польская пословица, по смыслу близкая русской «Толочь воду в ступе». — и сразу обрывал: не тебе судить, они повидали более твоего, нахлебались тюремной похлебки и — понадобится — снова пойдут в Павиак [19] Павиак — варшавская тюрьма. .

Не слишком вникая в оттенки внутрипартийной дискуссии, он преклонялся перед не раз доказанным мужеством этих людей. Быть может, в запутанных, противоречивых политических условиях неизбежны споры? Но ему, человеку дела, нужны определенность и ясность.

Сверчевский курил, ждал, пока улягутся страсти, задавал свои чисто практические вопросы. Их было предостаточно. Ему поручено наладить учебу в коминтерновской школе польских коммунистов.