Александр Граков - Дикие гуси

— Ты нас обвиняешь в обыкновенном низменном блядстве, — сорвалась вдруг Юля, белея лицом от бешенства, — а сама только что требовала его еще и еще! Это-то каким образом совмещается с твоей моралью?

— Да пошла ты на хрен со своей искусственной любовью! — заорала на нее, в свою очередь Сонька: она терпеть не могла, когда на нее повышали голос, — Подпоили девочку и зализали до кончины своими погаными языками! Сто лет мне такая ваша любовь не снилась! Мне нужен нормальный мужик, которого бы я обожала, способный делать детей, которых я вскормлю и воспитаю, а не ваши елейные поцелуйчики в разные интимные места!

— Ах, тебе мужик нужен? — рассвирепела Юля, — так мы тебе его сейчас предоставим! Со всеми его причиндалами и наклонностями!

— Валерик! — позвала она охранника с дальнего угла. Тот, давно уже поставивший уши топориком на разгорающийся скандал, с готовностью подскочил вплотную к краю бассейна.

— Слушаю, Юленька?!

— А ну, трахни эту сучку так, чтобы она почувствовала разницу между языком и твоей ялдой! — благородная «королева», войдя в раж, уже не стеснялась в выражениях. — Во все дырки трахни, по-жеребячьи! Не бойся, это приказ шефа: в случае какого недоразумения привлечь на помощь тебя! Вот и помоги нам вразумить эту девственницу! Уж после твоего сеанса ей точно — прямая дорога на панель: такие дырки никакой девственной плевой не залатаешь!

Сонька поняла — перехватила через край. Вокруг — ни одного сочувствующего взгляда. Сейчас ей будет плохо, очень плохо! Она рывком взметнула тело над кромкой бассейна, чтобы попытаться спастись бегством… но Юля со злорадным смехом легко стянула ее назад в воду.

— Куда, милая? Каждый должен расплачиваться за свой язычок! А ну, держите ее, да покрепче, покуда наш жеребчик разоблачаться будет!

Шесть пар рук неженской хваткой вцепились в Соньку.

— А ты чего топчешься? — это она уже охраннику.

— Мне бы расписочку какую? — жалобно проблеял охрипшим от волнения голосом Валера. — Застрелит ведь шеф, если чего не так!

— Ах тебе расписочку? — зловеще улыбаясь, Юля вылезла из воды и вплотную, как была голая, подошла к нему, — А что ж мы с тебя, гад, не брали никакой расписочки, когда ты в отсутствие Гарика трахал нас по очереди и без нее прямо здесь, в бассейне? Получается — насиловал, а? А если об этом шеф узнает? Так что давай, жеребчик, трахайся по-хорошему, ведь тебе, может быть, последний раз в твоей собачьей жизни подфартило — снять пробу с пятнадцатилетней! Да не трусь ты! — дружески подтолкнула она Валеру, — Если что, я отмажу на все сто, ты ведь знаешь — для меня Гарик что угодно сделает!

Последний довод перевесил чашу колебаний — охранник махнул рукой и стал быстро освобождаться от одежды.

— А-а-а, была не была, — семь бед — один ответ!

Он встал перед ними, как массивная статуя: весь перевитый узлами мышц, симпатичный фигурой и лицом… С таким бы Сонька не отказалась пройтись в танце где-нибудь на дискотеке… Но здесь! Невольно опустила взгляд ниже его живота — о Боже! — «орудия» такой величины она не встречала ни в одном из учебников, даже в «Плейбое», который как-то разглядывала с подружками тайком в школьном туалете. Сонька отчаянно закричала и забилась в руках королев, словно рыба в сачке, и, словно рыбку из сачка, ее выдернул из опутывающих женских рук Валера. Она отбивалась, как могла: изо всей силы засадила ему ногой по животу — охранник только улыбнулся, напружинив пресс; Сонька разбила ему нос кулаком — от этого Валера еще больше возбудился и, размазывая кровь одной рукой, другой легко, словно котенка, швырнул ее на стоящую рядом с бассейном кушетку для массажа.

— Ну, начнем, благословясь! — он так придавил Соньку своими мышцами, что у той сами собой разъехались в стороны руки и ноги, а тело внезапно обмякло и перестало слушаться ее, — видимо, особый прием. Затем она ощутила внизу живота твердое, упругое, горячее, которое тыкалось в волосы на лобке, не находя входа. Да и тот, что оно в конце концов нашло, оказался настолько узким, что…

— Юль! — уже войдя было в Соньку, Валера на мгновение задержался. — Она ведь действительно целка! Что делать?!

— Трахай, слюнтяй! — та уже верещала в ярости, мастурбируя на глазах у всех — Трахай, я все беру на себя!

«Ну, вот и все! — как о ком-то чужом, подумала Сонька о себе, закрывая глаза — Где же ты, Айс?..»

Дом, в котором обитал Ованес Гаспарян, они нашли без труда. Не у многих в Лоо такие двухэтажные дворцы, сложенные из дефицитного пенобетона — легкие, теплые и красивые. Но кованные из витого железа ворота не желали гостеприимно распахиваться для таких дорогих гостей: виноват был охранник по ту их сторону, упорно не желавший признавать никаких авторитетов.

— Покажите пропуск! — уныло долдонил он через переговорное устройство в металле. — У нас вход и въезд только по спецпропускам.

В конце концов эти препирательства надоели даже Айсу.

— А ну-ка, отойдите на секундочку! — предложил он Гарику со товарищи и, ахнув через ворота взрывпакет, позаимствованный из арсенала его теперешнего шефа, заорал после взрыва: — Быстренько сбегай за своим недоноском-хозяином, и, если его не будет здесь через пять минут, мы разнесем эту виллу к чертям собачьим вместе с твоими воротами! Передай: Гарик из Сочи к нему с визитом пожаловал! — и, обернувшись, улыбнулся: раньше, в совковых доперестроечных очередях за хлебом и колбасой, хороший мат иногда действовал почище любого пропуска к вожделенному прилавку!

За его спиной послышался шелест хорошо смазанных петель, и ворота почти бесшумно поехали в сторону.

— Я же говорил, что хозяин понятливый попадется! Добро пожаловать на рандеву!

А хозяин, переваливаясь на толстых ногах, уже нес свое брюхо им навстречу. И с полдороги залебезил.

— Мама моя, какая встреча! Не каждый день повстречаешь такого именитого земляка в этой дыре на побережье!

Не надо было ему шестерить! Если бы заговорил достойно, сдержанно, ему ответили бы тем же: надо же сперва приглядеться, что за гомосапиенс перед тобой. А так все сразу встало на свои места: Гарик с ходу ухватил «земляка» за глотку, хотя для этого ему пришлось повиснуть на толстяке, как Моське на Слоне.

— Отвечай не сходя с места — где твоя машина?

— К-какая? — напуганный таким началом беседы, толстяк даже заикаться стал.

— Я что, непонятно выражаюсь? — Гарик достал знаменитый маузер. — Твоя, идиот, машина! Айс, последи, пожалуйста, за тем дебилом у ворот! Если шевельнется — можешь накормить его свинцом за мой счет! — великодушно разрешил он.

Охранник и не думал шевелиться — дурак, что ли!

— Да у м-меня их две, машин-то! — смог наконец вставить Гаспарян.