Патрик Модиано - Дора Брюдер

Я пишу эти строки в ноябре 1996 года. Дни стоят дождливые. Завтра начнется декабрь, и скоро минет пятьдесят пять лет с побега Доры. Сумерки сгущаются рано, и тем лучше: тонут в темноте серые и однообразные дни, когда под непрерывным дождем кажется, будто за окном и не день вовсе, а какое-то промежуточное состояние, хмурый сумрак до самого вечера. Когда темнеет, загораются фонари, витрины, огни кафе, вечерний воздух кажется свежее, очертания четче, на перекрестках гудят машины в пробках, спешат по улицам прохожие. Огни, суета — и мне не верится, что я в том же самом городе, где жили Дора Брюдер и ее родители, да и мой отец, когда он был на двадцать лет моложе, чем я сейчас. Я чувствую себя единственной ниточкой, связывающей Париж той поры с нынешним, будто я один помню все это в подробностях. Иногда ниточка становится совсем тоненькой, вот-вот порвется, но бывают вечера, когда сквозь сегодняшний город проступают черты вчерашнего, видимые только мне.

Я перечитал пятый и шестой тома «Отверженных». Виктор Гюго описывает, как Жан Вальжан и Козетта идут ночью, преследуемые Жавером, через весь Париж от заставы Сен-Жак до Малого Пикпюса. Их путь можно частично проследить по плану города. Вот уже близко Сена. Козетта устала. Жан Вальжан несет ее на руках. Они идут вдоль Ботанического сада, по сбегающим вниз улицам выходят к набережной. Вот они перешли Аустерлицкий мост. Едва Жан Вальжан ступил на правый берег, как ему почудились какие-то тени на мосту. Есть только одна возможность уйти от них, думает он, по узкой улочке под названием Зеленая дорога.

И вот тут у читателя голова начинает идти кругом. Кажется, будто Козетта и Жан Вальжан, спасаясь от Жавера с полицейскими, провалились в пустоту: до этого они шли по реально существующим улицам реального Парижа и вдруг перенеслись в квартал Парижа вымышленного — Виктор Гюго назвал его Малым Пикпюсом. Странное ощущение, как бывает, когда во сне вы идете по незнакомым улицам, а проснувшись, мало-помалу осознаёте, что улицы эти точь-в-точь те, на которых вы не раз бывали днем.

И вот что не дает мне покоя: в этом квартале, топография и названия улиц которого — плод фантазии Виктора Гюго, беглецы чудом спаслись от полицейского патруля, успев перебраться через стену. Они оказались «в каком-то очень большом и странном саду, — в одном из тех унылых садов, которые кажутся созданными для того, чтобы глядеть на них только зимой и ночью». Это был сад при монастыре, в котором и укрылись Жан Вальжан и Козетта; Виктор Гюго указал его точный адрес: дом 62 по улице Малый Пикпюс — это же адрес пансиона «Святое Сердце Марии», где жила Дора Брюдер.

«В описываемую нами эпоху, — пишет Гюго, — при монастыре существовал закрытый пансион… Эта девушки… носили голубые платья и белые чепчики… В ограде Малого Пикпюса было три совершенно отдельных здания: большой монастырь, населенный монахинями, пансион, где помешались воспитанницы, и, наконец, так называемый малый монастырь».

Описав место действия самым тщательным образом, автор добавляет: «Мы не в силах были пройти мимо этого своеобразного неизвестного темного дома, чтобы не проникнуть в него и не ввести туда всех, кто следует за нами, внимая, может быть не без пользы для себя, грустной истории Жана Вальжана, которую мы рассказываем».

Я, как и многие другие до меня, не думаю, что совпадения бывают случайными, и порой верю, что писатели обладают даром ясновидения, — но слово «дар» здесь не совсем подходит, оно предполагает некие высшие силы. Нет, это просто часть ремесла: сила воображения, без которой писателю не обойтись, необходимость увидеть описываемое в деталях — это становится Почти навязчивой идеей, — чтобы не потерять нить, поддавшись лености; такое напряжение, как регулярная зарядка для ума, наверно, может в конце концов дать подобные вспышкам прозрения, «касающиеся прошлых или будущих событий», как написано в словаре «Ларусс» на слово «ясновидение».

Когда в декабре 1988-го мне попалось объявление о розыске Доры Брюдер в «Пари-Суар» от декабря 1941-го, я потом много месяцев не мог выбросить его из головы. Меня буквально преследовали точный адрес и детальное описание примет бульвар Орнано, 41, 1 м 55 см, овальное лицо, серо-карие глаза, серое спортивное пальто, бордовый свитер, темно-синяя юбка и такого же цвета шапка, коричневые спортивные ботинки. И мрак, безвестность, забвенье, небытие вокруг. Мне казалось, никогда я не отыщу следов Доры Брюдер. Именно потому, что мне не хватало ее, я начал тогда писать новый роман «Свадебное путешествие» — тоже возможность сосредоточиться на Доре Брюдер; может быть, говорил я себе, так я смогу узнать или угадать что-нибудь о ней, хотя бы место, где она бывала или какой-нибудь факт ее жизни. Пока я знал только одно, ее имя, БРЮДЕР ДОРА — и больше ничего, ни даты, ни места рождения-я прочел его над именем ее отца, БРЮДЕР ЭРНЕСТ, 21.5.99. Вена. Гражданства не имеет, в списке очередной партии пленных, отправленной 18 сентября 1942-го в Освенцим.

Я писал этот роман с мыслью о женщинах, которых близко знал в шестидесятые годы: Анна Б., Белла Д. - ровесницы Доры, одна родилась с ней почти одновременно, с разницей всего лишь в месяц, — во время оккупации жили так же, как и она, вполне могли разделить ее участь и, наверно, во многом походили на нее. Сегодня я понимаю, что надо было написать двести страниц, чтобы уловить один слабый отсвет действительности.

Вот он, всего несколько слов: «Поезд остановился на станции „Насьон“. Риго и Ингрид пропустили „Бастилию“, где им надо было сделать пересадку, чтобы доехать до „Порт-Доре“. Выйдя из метро, они оказались перед огромным снежным полем… Сокращая дорогу, сани скользили по каким-то маленьким улочкам к бульвару Сульт».

Эти маленькие улочки прилегают к улице Пикпюс, и совсем рядом пансион «Святое Сердце Марии», из которого самовольно ушла Дора Брюдер декабрьским вечером, — и очень может быть, что в тот вечер над Парижем шел снег.

Это единственный за всю книгу момент, когда я, сам того не зная, приблизился к Доре во времени и пространстве.

Итак, в данных на Дору Брюдер в архиве интерната, в графе «дата и причины отчисления», написано: «14 декабря 1941. Вследствие самовольного ухода».

14 декабря было воскресенье. Думаю, в этот день, когда ученицам позволялась прогулка, она навещала родителей на бульваре Орнано. А вечером не вернулась в пансион.

Такого черного, такого душного времени, как последний месяц 1941 года, Париж еще не знал с начала оккупации. С 8 по 14 декабря немцы ввели комендантский час с шести вечера — в наказание парижанам за два террористических акта. Затем в одну только облаву были арестованы пятьсот французских евреев, это было 12 декабря; 15 декабря с евреев постановили взыскать штраф в миллиард франков. А утром того же дня семьдесят заложников расстреляли в западном предместье на холме Валерьен. 10 декабря распоряжением префекта полиции всем евреям департамента Сена, как французским, так и иностранным гражданам, предписывалось проходить «регулярный контроль» с обязательным предъявлением удостоверения личности со штампом «еврей» или «еврейка». О перемене места жительства они были обязаны сообщать в участок в течение двадцати четырех часов, и отныне им запрещалось покидать пределы департамента.