Владимир Возовиков - Особое задание

Утром, когда бригада заняла новый район обороны, на командный пункт приехали командир корпуса, начальник штаба и политотдела. Они благодарили Борисенко, Дмитриева, Бочинского, Кривопишу за умелое руководство прорывом. И когда старшие офицеры обнимались, похлопывали друг друга по спине, я снова думал о том, что три дня жизни на войне – это так много… Потом командование корпуса в сопровождении комбрига и подполковника Дмитриева направилось в боевые порядки батальонов и рот. Генерал Скворцов, оказывается, хорошо знал многих младших офицеров и солдат бригады. Он сердечно благодарил их за стойкость и мастерские действия, вместе с ними смеялся над гитлеровцами, которых гвардейцы оставили с носом.

Когда пришли в роту лейтенанта Чараева, генерал Скворцов и начальник политотдела корпуса полковник Шибаев подробно расспросили очевидцев о подвиге сержанта Галочкина при наступлении на Каменку. Лейтенант Чараев доложил генералу, что Галочкин шел в атаку рядом со старшим сержантом Васиным, и того вызвали к командиру корпуса. Васин, волнуясь, сбивчиво рассказал, как Галочкин в опасную минуту бросился к командиру, пошел рядом с ним и, увидев летящую гранату, остановил её собственной грудью. «Товарищ гвардии генерал! – горячо сказал Васин. – Сержант Галочкин – настоящий геройский браток». Генерал печально и строго ответил: «Да, он герой, и мы сделаем всё для того, чтобы имя его знал весь народ» [1] Сержанту Галочкину Виктору Ивановичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. А.А. Чараев живет в настоящее время в городе Мары Туркменской ССР. .

Пожав руку Васину, комкор и сопровождающие двинулись дальше, а я на несколько минут остался со старшим сержантом. «Вот и свиделись, товарищ лейтенант, вот и свиделись, – повторял он радостно, встряхивая мою руку. – Значит, поживем ещё и повоюем. Только скажите там начальству – вы к нему поближе: не любит, мол, сержант Васин сидеть в обороне. Надоела она ему в сорок первом, ох как надоела! В наступление бы опять поскорей! Так скажите об этом начальству обязательно, товарищ лейтенант…»

Была в словах этого парня лютая ненависть к войне и страстная жажда увидеть её конец. Мне всё время казалось, что у Васина, как и у многих других, есть свои, особые счеты с войной.

Обходя оборону, генерал встретился с пулеметчиком Летутой. Скворцов поблагодарил младшего сержанта за отличные действия в бою за Иванковцы, осмотрел позицию, прикинул дистанцию до ориентиров и, кажется, поразил Летуту меткостью своих замечаний. Как бы поясняя, откуда у него детальное знание пулеметного дела, сказал: «Вы знаете, в гражданскую войну я начинал службу станковым пулеметчиком. На курсах нас обучал пулеметному делу бывший унтер-офицер, Георгиевский кавалер Иван Панфилович Лузгин. На выпускном экзамене задал он мне вопрос: для чего служит спусковая тяга? Товарищ Летута, слушайте, правильно ли я тогда ответил? Спусковая тяга в пулемете системы «максим» служит для вывода шептала нижнего спуска из-под боевого взвода лодыжки». Подойдя к пулемету, он поднял крышку, вынул затвор и показал все действия. «Товарищ гвардии генерал! За этот ответ – пять», – отчеканил Летута. Скворцов улыбнулся: «Тогда я был юнцом, не старше, Григорий Яковлевич, вашего офицера связи. Сколько вам лет?» – спросил он меня «Восемнадцать!» – «Да, почти столько же. Мне было тогда семнадцать».

Побывали в танковом полку. Он стоял в двух-трех километрах от переднего края обороны, готовый контратаковать противника, если тот вклинится в нашу оборону. Комкора встретили подполковник Журавлев, майоры Загорайко и Мананников. Журавлев доложил о состоянии полка: в строю – девять танков, в текущем и среднем ремонте – шесть, требуют капитального ремонта – восемь, безвозвратные потери – девять танков. Майор Загорайко рассказывал о самоотверженности танкистов в бою, о росте числа заявлений с просьбой принять в партию и комсомол.

Я всё время искал глазами Филимонова, а сердце сжималось: жив ли? Однажды мне показалось, что около замаскированного танка мелькнула его фигура. Как раз подполковник Журавлев пригласил всех на обед, и я попросил у Борисенко разрешения сходить в «свою» роту. «Хорошо, что любишь и не забываешь танкистов, – ответил комбриг. – Полчаса хватит?» Я кивнул, и получив разрешение, побежал к танкам. Сколько радости было в нашей встрече! «От-то хорошо! – вскричал Филимонов, увидев меня, и с раскрытыми объятиями пошёл навстречу. – Безуглов тебя уже заметил среди начальства, хотел сбегать – на обед позвать, да я сказал, что ты сам придешь. Вон, гляди, они и котелок для тебя успели приготовить».

Я сердечно поздоровался с Безугловым, Хабибулиным и Семеряковым, устроился рядом с ними за импровизированным столом. Филимонов встряхнул фляжку, испытующе глядя на меня: «Может, налить?» Я отказался. «От-то правильно. Ты знаешь – мы держим на всякий случай, а сами не пьем. Пока бои – сухой закон. Может, нам через пять минут придется идти в атаку, а какой ты вояка с пьяной головой? Первым снарядом сожгут…» Заговорили о прошедших боях. В девяти атаках побывал за это время взвод. Немало гитлеровцев побили, два танка и три бронетранспортера сожгли, по бронепоезду и эшелонам в Каменке стреляли, минометов и пулеметов раздавили десятка три «Ну и самим попадало, – улыбается Филимонов. – В бою меняли ленивец и опорные катки. Гусеницы не раз летели. Девять атак в нашей жизни – большой срок. Некоторые экипажи без машин остались. Теперь вместо автоматчиков в атаку ходят. Ничего, потом танки сильнее беречь будут!… А ты как?» Коротко рассказал о том, что выпало за эти дни на мою долю. «Ну вот, а ты боялся – в штабе воевать не придется, – заметил Филимонов. – На войне, брат, всюду воюют». Пожимая на прощание руку, пригласил: «Заглядывай почаще».

Девять дней бригада держала оборону. Восстановили машины, пополнились боеприпасами, горючим и продовольствием. Удалось немножко отдохнуть и даже искупаться – кому в бане, кому в подвижной душевой. Для меня это был первый отдых после окончания училища.

– В ночь на третье января, – пояснил генерал Рязанский, – корпус сосредоточился юго-западнее железнодорожной станции Знаменка. В то время шли напряженные бои на ближних подступах к Кировограду. Гитлеровское командование именем фюрера требовало от своих войск удержания города, как одного из важных стратегических объектов. Ведь отсюда, из района Кировоград – Знаменка, проводился сильнейший контрудар, чтобы сбросить в Днепр советские войска, ворвавшиеся на Правобережную Украину…

3 января 1944 года часа за два до сумерек полковник Борисенко, взяв с собой майора Кривопишу и меня, направился на командный пункт 233-й стрелковой дивизии, занимавшей оборону на участке, куда мы выдвинулись после ночного марша. На КП уже находились многие офицеры нашего корпуса. Когда полковник Борисенко здоровался с ними, Кривопиша негромко называл мне их фамилии: командир 10-й гвардейской бригады гвардии полковник Буслаев, командир 11-й бригады полковник Бриков, только что прибывший в корпус… Вскоре приехал Скворцов с генералами и офицерами управления корпуса. Когда собравшиеся двинулись по ходу сообщения на высоту, где в траншеях виднелись стереотрубы, я понял: предстоит серьезное наступление, и сейчас командиры бригад, видимо, получат боевой приказ…