Владимир Шатов - Ни шагу назад!

- Четыре года нормальной жизни не видел. - Люди жили своей обыденной жизнью, а Григорию чудилось, что он находится в сказке.

Только когда начинало темнеть, он возвращался домой счастливым. Вернее обратно в госпиталь. В нём, как правило, работали фельдшеры-мужчины, но в некоторых других палатах, где лежали тяжелораненые, обслуживали украинские девушки. Одну из них звали Юля.

- Совсем я отвык от женщин, – думал Григорий, ворочаясь длинными ночами. - Каждая встречная видится красавицей…

Однажды вечером он задремал, но ещё не совсем заснул, ожидая, пока другие прекратят свою бесконечную болтовню, в палате раздался весёлый, бодрый голос:

- Спокойной ночи, ребята, хорошего вам сна.

- Спокойной ночи, сестричка. - Все дружно прокричали ей в ответ.

- Хорошего тебе жениха.

Тогда Григорий впервые увидел стоявшую в дверях девушку, глядя на которую он открыл рот от удивления. Она была стройной, почти хрупкой и белокурой в полном смысле этого слова.

- Какая красивая!

Из-под её белой шапочки медсестры виднелись пышные, золотистые волосы, ярко контрастировавшие с тёплыми карими глазами под бровями, очерченными чётко, как будто карандашом.

- А она красотка, верно, - прошептал парень с соседней кровати. - Никогда подобной не видел.

- Ещё увидишь и не таких.

После этого случая Шелехов почему-то не мог выкинуть сестру Юлию из головы. Он изо всех сил старался находиться поближе к ней, хотя бы даже на мгновение, и без конца придумывал, как бы подстроить так, чтобы можно было пойти с ней погулять.

- С ума сошёл!

То и дело он исхитрялся заводить с ней короткий разговор и делал ей комплименты, которые она принимала, посмеиваясь, но всегда находила повод, чтобы быстро уйти. Плохо то, что она точно так же смеялась с другими. Она была одинаково мила со всеми ранеными. Казалось, все старания Григория были напрасны…

- Совсем я, видать, старым стал! – огорчался он, боясь признаться в очевидном. - Размечтался потрёпанный дурак…

Однажды в пышном саду госпиталя Григорий разговаривал с группой выздоравливавших солдат. Предметом разговора неизбежно были женщины, и столь же неизбежно упомянули имя Юлии.

- А цыпочка хороша. – Невысокий солдатик, с кривыми ногами сально рассмеялся. - Говорят, всем даёт…

- И тебе?

- Да не очень то и нужно. – Притворно равнодушно ответил он. - На ней же клейма негде ставить!

Слова малознакомого человека отчего-то царапнули Григория по сердцу. Гнев горячей волной хлынул в его голову.

- Ты так говоришь, потому что тебе не светит, – недобро ухмыляясь, заметил он. - Потому брешешь…

- Кто брешет? – взвился обиженный болтун. - Мне Витька Костров рассказывал, как она с офицерами гуляла…

- Мало ли кто тебе мог рассказать!

- Ну, ты Шелехов даёшь! – опешил солдатик и растерянно оглянулся по сторонам, будто ища поддержки. - Тебе то, что надо?

- Шоколада…

- Так не светит тебе ни Юлька, ни шоколад.

Все собравшиеся дружно засмеялись, от безделья им важно было просто повеселиться.

- Смотри парень,- предупредил закипающий Григорий. - Ты зашёл слишком далеко.

- Пугаешь дядя!

- Лучше заткнись.

- А то что?

- Здоровее будешь…

Внезапно плюгавый парень ударил первым, очевидно надеясь на свою молодость. Силы ему явно не хватило, и Григорий устоял на ногах. Его ответный удар пришёлся в район картофелины носа. Ярко-красная кровь живо брызнула во все стороны. Солдатик схватился за разбитое лицо и безвольно упал на землю.

- Хватит тебе?

Жалкий вид поверженного соперника отрезвил Григория. Он резко развернулся и крупно зашагал в свою палату. Должно быть, кто-то рассказал Юлии о драке, потому что в следующий раз, увидев Григория, она заговорила об этом:

- Шелехов, вы не правы!

- Почему?

- Зачем Вы побили Пинчука?

- Не нравится мне он…

- Это в корне неправильно. - Укорила медсестра и поправила кокетливую шапочку. - Он получил ранение на фронте, а Вы его бьёте…

Нетрудно было заметить, что на самом деле ей хотелось сказать Григорию совершенно противоположное. Он так старательно играл роль кающегося грешника, что она прекратила его ругать и вдруг рассмеялась.

- Взрослый человек, а туда же. – Шутя сказала она. - Ведёте себя как мальчишка.

- Я с Вами Юленька чувствую себя мальчишкой! – невольно признался Григорий. - Давненько со мной подобного не случалось…

Наверняка она знала, как трудно было в неё не влюбиться. При таком признании она немного покраснела, но потом улыбнулась и ушла довольная. После этого и дня не проходило, чтобы они не встречались и не шли прогуляться в госпитальном парке. Юлия Коновалова оказалась родом из Днепропетровска и ей недавно исполнилось двадцать два года.

- После двух курсов медучилища я добровольно пошла работать в военный госпиталь. – Рассказывала она во время совместных прогулок. - Мой отец врач, тоже служит в армии, и оба брата на фронте.

- Мой старший сын тоже воюет, – в тон ей отвечал Григорий. - А о младшем ничего не знаю.

- Почему?

- Немцы Сталино заняли недавно…

Родной город Юлии подвергался разрушительным бомбардировкам, многие знакомые оказались убиты.

- У меня самой дом полностью разрушен.

Общее горе сблизило их, почему-то Григорий совершенно не чувствовал разницу в возрасте. Она странным образом напоминала ему Аксинью в молодости. Тот же яркий блеск карих глаз, та же насмешливая и ласковая улыбка. Пришёл день, когда Григорий рассказал ей о том, что угнетало его последнее время:

- Юля, я должно быть уеду.

- Так быстро.

- Военврач сказал сегодня утром, что меня скоро выпишут.

Она склонилась над ним и нежно погрузила пальцы в отросшие волосы, но сразу ничего не сказала. Наконец шепотом неуверенно произнесла:

- Там очень жутко, на фронте?

- Не весело, но не это главное. - Сказал он так тихо, что она могла бы не услышать. - Видишь ли, Юля, смерть ужасна, когда слышишь, как стонут и кричат умирающие, а ты ничем не можешь им помочь. Но на этом ужас не кончается. Может быть, ты на самом деле не представляешь себе, что я имею в виду, ты не знаешь, на что это похоже. Это нечто большее, чем сама по себе смерть, которая тебя настигает... Никогда не забуду первого умершего на моих глазах человека. Я к нему хорошо присмотрелся и подумал, что так мало времени прошло с того момента, когда он был живым. Это почему-то задело меня за живое. Потом я видел всё больше и больше мёртвых, и прошло немного времени до того, как я обнаружил, что смотрю на них как на прах, неотличимый от комьев земли, в которую они ложатся. Будто они и не были живыми вовсе…

- Ужас!

Юля вдруг сильно сжала руку собеседника. Она, не отрываясь, смотрела на его лицо и мелко дрожала.

- Как ты можешь такое говорить? – прошептала Юля и отвернулась.