Николай Томан - Подступы к «Неприступному»

— Ну зачем же такой огромный срок! — смеется Огинский. — Товарищ подполковник, сколько вам на это потребуется?

— Три-четыре дня.

— Ну, это другое дело, — удовлетворенно замечает Штрейт. — Я сегодня же попрошу капитана Фогта создать такую учебную команду. Но это по технике установки минных полей, а как с оснащением самих мин? Оно ведь тоже, наверно, изменилось за это время? Тогда нужно пересмотреть все имеющиеся у нас русские мины. Очевидно, многие из них устаревших образцов.

— Пусть капитан Фогт распорядится разминировать все учебные поля. Я лично осмотрю тогда все советские мины. Для ускорения дела хорошо бы привлечь к этому побольше людей.

— Побольше? Да, конечно, лучше побольше. Хорошо, что вы подсказали мне это, а то Фогт хотел отослать куда-то часть пленных. Нужно немедленно сообщить ему, чтобы он временно отменил свое распоряжение.

Вся первая половина дня проходит в подготовке к эксперименту. Для этого подыскали подходящее место, колышками отметили границы будущих минных полей, определили позиции минометной батареи (Штрейт категорически настоял на обстреле минных полей не одним минометом, а целой батареей).

Во второй половине дня подполковник Бурсов приступает к «обучению» младших офицеров новым методам установки минных полей. Для этого пришлось сначала заняться разминированием ими же установленных полей, так как советских мин последнего образца явно не хватало. Хотя подполковнику Бурсову было хорошо известно, что практически советские инженерные мины, выпущенные в последние годы, не претерпели значительных изменений в сравнении с довоенными, он потребовал, чтобы на установку экспериментального поля пошли только мины последнего выпуска.

На это уходит вся вторая половина дня. В результате оказывается, однако, что новых мин для установки экспериментального поля явно недостаточно. Об этом доложили доктору Штрейту, который сразу же ушел к Фогту. Капитану не очень хотелось добывать где-то мины нового образца, и он попытался уговорить Штрейта производить опыты со старыми. Но педантичный доктор твердо стоял на своем, и Фогту пришлось откомандировать на склад военно-инженерного имущества, находящийся на соседней станции, одного из своих помощников.

Огинский занимается теперь главным образом рецептурой бризантного взрывчатого вещества. А немецкие минометчики под руководством лейтенанта Менцеля разряжают свои мины. Им предстоит заполнить их потом той взрывчаткой, над изготовлением которой трудится майор Огинский.

Бурсову с его командой приходится работать под неусыпным наблюдением унтер-фельдфебеля Крауза и двух автоматчиков.

Во время одного из перекуров подполковник ложится на землю неподалеку от Нефедова и шепчет ему:

— Нам нужен гексоген. Каковы возможности раздобыть его?

Майор долго думает, вспоминая взрывчатые вещества, с которыми ему приходится иметь дело при изготовлении немецких самодельных мин. На это идут обычно германские стандартные заряды, состоящие из тротила и мелинита. Во взрывчатых веществах союзников Германии в наличии тоже в основном тротил, аммотол, тэн. Только в итальянских подрывных шашках «тритолите» содержится смесь тротила с гексогеном, а в «пентролите» сплав гексогена с тэном.

— А гексоген нужен в чистом виде? — спрашивает Нефедов.

— Да, желательно.

— Тогда его можно извлечь только из нашего детонирующего шнура ДШ-36. А немцы применяют его лишь в кумулятивных зарядах, да и то в смеси с тротилом.

— Ну хорошо, мы подумаем над этим.

— А что еще понадобится? Может быть, капсюли-детонаторы?

— Да, было бы неплохо.

Поздним вечером, когда Бурсов лег на нары рядом с Огинским, он шепотом сообщил майору о своем разговоре с Нефедовым.

— Ну ничего, — успокоил его Огинский, — гексоген я попытаюсь раздобыть сам. Предложу завтра Штрейту начинять им мины, предназначенные для обстрела наши минных полей.

— А что еще, кроме гексогена, понадобится для изготовления пластичной взрывчатки?

— Нужны будут еще и специальные пластификаторы. С этим, пожалуй, будет труднее.

Четвертый день в поле и в минных мастерских спецлагеря советских военнопленных идет работа по подготовке к эксперименту майора Огинского. Сам капитан Фогт ежедневно приходит понаблюдать за деятельностью военнопленных. И хотя у него нет оснований упрекнуть их в нерадивости, он не упускает случая предупредить:

— Как только я буду замечайт, что кто-то из вас шаляй-валяй, тот сразу будет вылетайте из мой лагер. Нет, не на волю, а в совсем другой место. Об этом я считаю своя долгом предупреждайт вас.

Унтер-фельдфебель Крауз теперь буквально не сводит с них глаз. Даже, кажется, забыл о шнапсе. Во всяком случае, не заметно, чтобы он прикладывался к своей фляге во время коротких перерывов. Однако, несмотря на это, и Нефедов, и особенно ловкий и удачливый Азаров при разминировании минных полей незаметно припрятывают несколько капсюлей-детонаторов и взрывателей. Удается утаить около десятка капсюлей и во время установки новых минных полей по плану майора Огинского. Теперь возникает вопрос: как пронести все это в лагерь? Часовые в последнее время стали обыскивать пленных с еще большей тщательностью.

Огинский тоже ухитряется спрятать немного гексогена, которым по его предложению стали начинять артиллерийские мины.

Возникает надежда, что со временем удастся раздобыть и пластификаторы, необходимые для изготовления пластичного взрывчатого вещества. У Огинского уже целая лаборатория по производству взрывчатых смесей, и у немцев нет пока никаких сомнений, что он вполне добросовестно ищет вещество, способное вызвать детонацию минных полей. Майора тревожит теперь лишь одно: как переправить все это в барак?

Ломает голову над этим и подполковник Бурсов. Лишь лейтенант Азаров по-прежнему кажется беспечным. И потому, может быть, в конце пятого дня, возвращаясь в лагерь, Бурсов обращает внимание на необычную молчаливость лейтенанта и какую-то странную бледность его лица, когда они проходят осмотр у центральных ворот. Обычно он шутит с охранниками, которые прощают это Азарову, зная особое расположение к нему капитана Фогта. А теперь он молчит, словно воды в рот набрал, и как-то странно вытягивает шею.

А когда они приходят наконец на территорию лагеря, лейтенант почти вбегает в барак, и не в свой блок, а к старшим офицерам. Встревоженный Бурсов спешит за ним следом и видит необычную картину: Азаров в изнеможении падает на нары.

— Что с вами?! — испуганно бросается к нему Бурсов, полагая, что лейтенант неожиданно заболел.

А Азаров даже ответить не в состоянии: так трясет его нервная дрожь. Лишь немного успокоившись, он показывает подполковнику зажатые в кулаке три капсюля-детонатора. И Бурсов сразу же все понимает. Лейтенант пронес эти капсюли во рту, когда проходили проверку у ворот!