Елизавета Салиас-де-Турнемир - Сережа Боръ-Раменскiй

— Онъ тебѣ нравится! воскликнула Серафима Павловна не безъ тревоги.

Глаша молчала и сидѣла серіозная и суровая.

— Онъ!.. О, нѣтъ, мама, какъ мнѣ можетъ нравиться человѣкъ пожилой, по лѣтамъ своимъ онъ мнѣ годится въ отцы. Ему сорокъ пять, если не больше, а мнѣ двадцать два года.

— Такъ зачѣмъ же? спросила Серафима Павловна.

— Онъ отличная партія. Ему впереди открывается блестящая карьера; онъ и теперь генералъ свиты, богатый, со связями при дворѣ. Такой партіи упустить незьзя. Въ моемъ положеніи это было бы безумно.

— Какое твое положеніе! сказала Глаша съ укоризною: — ты живешь въ свое удовольствіе, денегъ у тебя достаточно для нарядовъ, въ затрудненіе семьи ты не входишь и постоянно ѣздишь въ общество, имѣешь успѣхъ.

— Я знаю, но мнѣ трудно достаются и наряды и выѣзды, — сказала Вѣра: — мнѣ все это прискучило, я хочу быть свободна, веселиться безъ оглядки, блестѣть въ Петербургѣ. Я буду принята при дворѣ.

— Все это хорошо, — сказала Серафима Павловна, — я соглашаюсь въ томъ, c’est tentant, но съ положеніемъ ты берешь и мужа — я мечтала для тебя о другомъ. Я думала, что за заслуги отца тебя сдѣлаютъ фрейлиной и возьмутъ ко двору и тамъ…

— Я, пожалуй, какъ многія другія, останусь старой дѣвицей. Покорно благодарю! Доживать вѣкъ въ Таврическомъ дворцѣ почетной, но старой фрейлиной — участь незавидная.

— Но ты, по крайней мѣрѣ, уважаешь его? спросила Глаша, — сочувствуешь ему въ его мысляхъ и взглядахъ?

— Конечно, конечно, — отвѣтила Вѣра спокойно, — насколько я могу при этой разницѣ лѣтъ и при нашемъ поверхностномъ знакомствѣ. Я мало знаю его. Онъ очень замкнутъ, его разгадать трудно, но онъ уменъ, манеры его безукоризненны, репутація тоже.

— Ты говоришь такъ холодно и печально; я бы хотѣла радоваться, а взглянувъ на тебя, мнѣ хочется плакать, — сказала ей мать.

— Ни радоваться безъ мѣры, ни ужъ тѣмъ болѣе плакать не о чемъ, а просто надо обсудить.

— Такъ повремени.

— Да я то и сдѣлала. Я цѣлую недѣлю думала, рѣшилась и пришла просить вашего согласія. Ну, мама, рѣшайтесь. Говорите: да. Видно ужъ судьба моя такая.

— Вѣра! воскликнула Глаша, — но вѣдь судьба твоя въ твоихъ рукахъ. Вѣдь ты молода, у тебя и другіе женихи будутъ; зачѣмъ же итти за…

— Что ты понимаешь? Женихи будутъ, можетъ-быть, даже вѣроятно будутъ при моемъ успѣхѣ въ свѣтѣ, но будутъ ли столь богатые и знатные?…

— Струйскій выслужился, онъ не стариннаго роду, — замѣтила Серафима Павловна.

— Это ничего не значитъ; онъ въ чинахъ, богатъ, и передъ нимъ карьера. Что мнѣ оттого, что я Боръ-Раменская? Я бѣдна, какъ церковная крыса, и свои платья должна шить…

Вѣра прикусила языкъ. Глаша вознегодовала и хотѣла возразить, но мать взяла ее за руку.

— Молчи, Глаша! Не время теперь затѣвать споры. Вѣра говоритъ вздоръ. Она увидитъ, что значитъ носить имя Боръ-Раменской, дочери адмирала и героя; ее и при дворѣ благодаря этому имени примутъ иначе. Но теперь вопросъ иной. Я прошу тебя, Вѣра, подумать въ виду того, что я не усматриваю и тѣни особеннаго чувства и уваженія къ тому человѣку, которому ты хочешь вручить судьбу свою. Я всегда очень много придавала значенія имени (его у него нѣтъ), положенію и богатству, но не въ той мѣрѣ, чтобы принять предложеніе человѣка безъ особеннаго чувства уваженія къ нему. Подумай…

— Я ужъ думала.

— Вѣра, я не могу дать моего согласія такъ скоро. Ты сама сказала, что его мало знаешь.

— Ради Бога, мама, не мудрите. Когда это человѣка хорошо знаешь, видя его въ гостиной? Всякое замужество случайность, лотерея!

— Ну, нѣтъ, извини! Когда репутація отличная, когда жизнь безупречная, когда чувство уваженія, дружбы, любви, наконецъ, соединяетъ вступающихъ въ бракъ съ согласія, конечно, родителей, на счастіе разсчитывать можно.

— При всѣхъ этихъ условіяхъ прибавьте: богатство. Безъ него жизнь — мука.

— Но не спѣши, Вѣрочка, дай намъ время узнать его поближе. Это правда, что онъ не глупъ, говоритъ разумно, но такъ холоденъ, сдержанъ, такъ неподвиженъ, что я боюсь, есть ли у него сердце.

— Какъ не быть, — сказала Вѣра смѣясь, — у всякаго человѣка есть сердце, ну, а до сентиментальностей я не охотница. Я давно предоставила ихъ Сережѣ и отчасти Глашѣ, которая глядитъ теперь на меня, будто я всѣхъ васъ столкнула въ яму.

— Нѣтъ, Вѣра, я боюсь, что ты себя толкаешь въ яму.

— За меня не безпокойся. Ну вотъ что, мама. Я нынче поѣду къ тетушкѣ, а вамъ даю весь день и всю ночь на размышленіе и безконечныя семейныя пренія, пусть безъ меня всѣ вы наговоритесь. Но завтра дайте мнѣ отвѣтъ. Я надѣюсь, что вы не захотите отказать мнѣ въ своемъ согласіи. Вамъ ничего нельзя сказать разумнаго противъ этого брака. Прощайте, до свиданія.

Вѣра поцѣловала руку матери, поцѣловала и сестру и, поспѣшно надѣвъ шляпку, вышла изъ дому.

Все окончилось, какъ надо было ожидать. Серафима Павловна дала свое согласіе, Сережа былъ опечаленъ, Глаша недовольна и сердита. Генералъ въ качествѣ жениха былъ безукоризненно приличенъ, обращался съ великимъ уваженіемъ съ матерью невѣсты, холодно-ласково съ ея братомъ и шутливо-насмѣшливо съ ея сестрою. Сережа держалъ себя съ большимъ достоинствомъ, Глаша съ поразительною холодностью, а Серафима Павловна съ явнымъ желаніемъ стать ближе къ жениху дочери, но ея попытки не удались. Онъ былъ почтителенъ, цѣловалъ ея руку при всякомъ ея вниманіи, но къ нему она не стала ближе, напротивъ, стала даже дальше, чѣмъ въ началѣ ихъ знакомства. Съ невѣстой Струйскій былъ внимателенъ, сыпалъ богатыми подарками, дорогими букетами и конфетами и показалъ рѣдкое умѣнье все сказать, сдѣлать и рѣшить во-время, съ тактомъ и знаніемъ свѣтскихъ условій. Вѣру безпокоилъ вопросъ о приданомъ. Онъ будто предугадалъ его. Однажды онъ прислалъ ей старинный серебряный недорогой и небольшой ларецъ, при запискѣ на французскомъ языкѣ слѣдующаго содержанія:

Милая и прелестная Вѣра, посылаю вамъ семейную драгоцѣнность — ящикъ, принадлежавшій моей матери; онъ иного значенія не имѣетъ, какъ только то, что онъ старинный и что мать моя получила его отъ своего жениха съ суммою денегъ для ея прихотей. Я позволю себѣ сдѣлать то же, что сдѣлалъ отецъ мой, и прошу васъ благосклонно принять мой подарокъ, какъ когда-то приняла его моя мать. Надѣюсь, что при этомъ исключительномъ въ нашей жизни случаѣ нашей предстоящей свадьбѣ вы истратите безъ всякаго расчета всѣ деньги, здѣсь находящіяся. Я слишкомъ счастливъ и слишкомъ горжусь вашей красотою, чтобы придавать въ этомъ случаѣ какую-либо цѣну презрѣнному металлу. Цѣлую ваши ручки, и до скораго свиданія. Я пріѣду къ вамъ нынче вечеромъ.

Вамъ сердечно преданный

Владимиръ Струйскій.

Вѣра открыла ларецъ съ волненіемъ и нашла въ немъ билетъ на значительную сумму. Такимъ образомъ забота о приданомъ была устранена, и Вѣра съ великимъ удовольствіемъ пустилась по магазинамъ и закупила все, что нужно для весьма хорошаго приданаго. Къ чести ея должно прибавить, что она не забыла ни мать ни сестру и купила имъ два платья и модныя накидки. Женихъ торопилъ свадьбой; она была назначена въ концѣ осени и отпразднована весьма пышно въ домовой церкви княгини Сицкой. Въ тотъ же вечеръ молодые отправились съ экстреннымъ поѣздомъ, взятымъ генераломъ Струйскимъ, въ Петербургъ.