Георгий Гулиа - Сказание об Омаре Хайяме

- Господин, - вмешался Ахмад, - этот молодой человек утверждает, что сделался меджнуном, совсем ослеп от любви к этой девице.

- А меджнун готов на все! - вскричал Хусейн. "Он сейчас набросится на господина", - подумал Ахмад.

- Я могу понять меджнуна,- сказал Хайям Хусейну. - Я вхожу в твое положение. Но если ты настоящий меджнун, если для тебя любовь превыше всего, то ты должен понять и своего собрата.

- Это какого же еще собрата? - проворчал Хусейн.

- Меня.

- Кого? Тебя?

- Да, меня, Омара Хайяма.

- Это ради чего же?

- Может, и я меджнун? Может, и я люблю Эльпи? И не меньше тебя.

- Я не верю.

- Ну зачем же я стал бы покупать Эльпи? Скажи на милость - зачем? Чтобы иметь наложницу?

Хайям положил руку на плечо Хусейна. И сказал вразумительно:

- Будь мужчиной. Разве любовь добывается руганью или в драке? Ты можешь пырнуть меня кинжалом, да что в том толку? Я предлагаю нечто иное. Более приличествующее меджнуну и человеку вообще.

Хусейн молчал. Он походил на темную тучу.

- Я предлагаю простую вещь: ты поговоришь с Эльпи и она решит, с кем ей быть: с тобой или со мною?

- Ты, конечно, уверен в себе...

- Я? - удивился Хайям. - Не больше, чем ты. Что одна ночь для женщины?..

- Очень многое, - хрипло проговорил Хусейн.

- А все-таки - что?

- Она за ночь может и полюбить безумно...

- ...или вовсе разлюбить, или возненавидеть, - возразил Хайям... - Так вот: я предлагаю переговорить с нею. Она же с душою! Спросим ее. Пусть выбор будет за нею...

Хусейн усмехнулся. Через силу. Ибо ему было совсем не до смеха. Какой тут смех, если прекрасная Эльпи за толстым дувалом (Дувал - глинобитная глухая стена.), а он, Хусейн, по эту сторону проклятой стены! Не проще ли всадить нож в соблазнителя? И тогда Эльпи может не утруждать себя выбором.

Хайям продолжает свои речи. Нет, он не трусит перед этим вооруженным меджнуном. Он хочет внушить ему, что людям более пристало убеждать друг друга словом, а не кулаками. Любовь всегда обоюдосторонняя: он любит ее, а она его. Женщина здесь даже не половина, а нечто большее: от нее идут главные флюиды любви. Так почему же не спросить ее? Почему бы не узнать ее мнение? Любит она или не любит? И кого она предпочитает? Разве в этом что-то особенное, что-то сверхъестественное?

"Он слишком уверен в себе, - думал Хусейн, все крепче сжимая кинжал. - Или подкупил он ее, или приворожил. Ведь не может быть, чтобы Эльпи, так горячо жаждавшая моей любви, вдруг переменилась?"

- Послушай, Хусейн, - продолжал Хайям, - я вполне верю в твои чувства, допускаю, что Эльпи предпочитает тебя, но я купил ее. Я отдал ее хозяину целую пригоршню динаров. Это золото не было у меня лишним. Оно не отягощало меня. Я купил Эльпи, полагая, что делаю для нее добро. Я и понятия не имел о тебе... Клянусь аллахом!

Хусейн слушал, опустив голову, не переставая думать об Эльпи...

Хайям посмотрел наверх, чтобы по солнцу определить время. Утро уже не раннее - пора ему быть в обсерватории. Но он вынужден терпеливо разговаривать с этим меджнуном. Ибо любовь есть любовь и нельзя от нее отмахиваться, как от назойливой мухи, чьей бы она ни была любовью. Хотя меджнун явно зарвался и потерял всякое чувство меры и мужского достоинства. Хайям подумал о нежной и прекрасной Эльпи и на минуту вообразил, что она может предпочесть ему этого Хусейна, и что тогда? Разлука? Наверное. Впрочем, все в жизни складывается из встреч и расставаний, из радости и горя. Надо быть готовым ко всему! Кому достался этот мир? Даже великие Джамшид или Фаридун (Джамшид и Фаридун мифические правители) не могли удержаться в нем долее положенного срока. Так на что же может рассчитывать простой смертный? Разлука с Эльпи, если суждено этому случиться, не самое страшное в этой жизни, хотя сердце и сожмется от огорчения. И, пожалуй, не раз.

- Я видел, как ты выбирал ее на рынке,- сказал Хусейн.

- Да, выбирал.

- И это не было любовью. Так выбирают и лошадь.

- Возможно. Но я полюбил ее именно на рынке. Я бы не хотел, чтобы она досталась какому-нибудь жирному негодяю. Мне нужна была прислуга. До зарезу...

Хусейн поправил его:

- Не прислуга, а наложница! А я ее собирался взять в жены.

- Это серьезно? - спросил Хайям.

- Клянусь аллахом!

Хайям оправил бородку неторопливым движением руки, вздохнул глубоко, с сожалением поглядел на этого самого Хусейна - неистового меджнуна. А потом сказал:

- Эльпи не может принадлежать двум мужчинам. Я за нее заплатил золотом, а ты готов выкупить ее кровью своего сердца. И это похвально! При создавшихся условиях я могу предложить только одно...

Хусейн спросил нетерпеливо:

- Что именно?

Ахмад на всякий случай приблизился к Хусейну, чтобы вовремя схватить за руку, если тот вознамерится напасть на господина Хайяма,

Омар эбнэ Ибрахим сформулировал суть своего предложения в очень кратких и, надо полагать, справедливых словах. Вот они, его слова:

- Я тебя не знал до сего часа, и ты меня не знал. Между нами не было вражды, и я не мог нанести тебе оскорбление сознательно. Я купил невольницу из Кипра согласно закону. Не я, так другой приобрел бы ее за ту же цену. Теперь выясняется, что ты претендуешь на нее. На мой взгляд, это незаконно, но любовь не всегда считается с законом. Поэтому с заходом солнца я жду тебя в этом доме. Тебе будет предоставлена возможность поговорить с Эльпи. Даже наедине. Это уж по ее желанию. И пусть она скажет свое слово. И я клянусь, что все будет по слову ее... Это справедливо... - Хайям помолчал. А потом спросил: Что ты скажешь на это, Хусейн?

Молодой человек продолжал стоять насупившись. Рука его сжимала кинжал, готовая пустить его в ход.

Омар эбнэ Ибрахим сказал:

- От моей смерти выгоды тебе не будет, Хусейн. Поверь мне. Я предлагаю нечто более мудрое, чем ты можешь представить себе в эту минуту. Пойди выпей холодной воды, почитай книгу Ибн Сины, (Абу Али Ибн Сина (латинизированное имя Авиценна) - врач, философ, астроном, математик, географ, поэт Востока XI века. Жил в Средней Азии близ Бухары, в Иране. Философские и естественнонаучные трактаты Ибн Сины пользовались большой популярностью на Востоке и Западе в течение ряда столетий. Мусульманские богословы обвиняли Ибн Сину в атеизме и ереси. Сохранились немногочисленные стихи Ибн Сины на арабском языке и на фарси. Он оказал влияние на классическую иранскую, узбекскую и арабскую литературы. Важнейшее медицинское сочинение Ибн Сины "Канон медицины" получило мировую известность и многократно переводилось на многие европейские языки.

В социальном учении Ибн Сины примечательна мысль о дозволительности вооруженного восстания против несправедливого правления.) которую тебе вынесет Ахмад, и приходи ко мне вечером.

И Хайям пошел своей дорогой.