Лев Гунин - Стихотворения (Том 1, 1968-1974)

А дальше лестницы над входом поднимались,

Нам разрешалось всюду там ходить.

И в джинсах девушки там переодевались,

Не закрывая дверь с табличкой "Не входить".

Ударник бил, склонясь над барабаном,

Мы вторили ему, начав игру,

И безголовым, мутным океаном

Толпа переливалась по ковру.

Мы выходили, ртом хватая воздух,

И надышаться не могли луной,

И я, склонясь над низким микрофоном,

Рассказывал о бренности мирской.

Шагами легкими бежали по паркету;

В подъезде лица, тускло-яркий свет;

И губы повторяли незаметно:

"Все суета, все суета сует".

Февраль, 1974.

x x x

Дождь льет как из ведра. Зима в разгаре самом.

Здесь мокрые деревья в стороне

Все больше мокнут; с крыш стекают капли,

И дождь стучит по вымершей земле.

Я, вдаль (куда?) направив взгляд, шагаю

Через "болота", грязь и мокрый снег,

Я, выйдя за ворота, замечаю,

Что в белой мгле не виден человек.

Я сапоги свои мочу в воде прозрачной

И дальше шествую, свой пыл оставив там,

Я ручку дергаю у хижины невзрачной

И в тишине шагаю по дворам.

Я двигаюсь в безбрежном море лужиц

И все никак распутать не могу

Клубок хитросплетенья крыш и улиц,

И переулков в замкнутом кругу.

Вода с одежды медленно стекает

И вдоль дороги струями бежит,

И снег размокший постепенно тает

У стен, заборов и дорожных плит.

Февраль, 1974.

Февральский дождь все моросит по лужам;

Кусты промокли; слабо блещет жесть;

Скопленья грязи выглядят понуро

На грудах строек и проезжих мест.

Стекляной дробью капли бьют, стекая

И разговор приглушенно звучит,

И в бледном воздухе прозрачность грез витает,

И дождь прямой по лужам моросит.

На серость улицы легла печаль сурово,

Прозрачной бледностью наполнен воздух весь,

И - синий воздух - может, и не ново,

Но вдруг по-новому сумел я разглядеть.

Воды - как слезы чистые, недвижна

Вокруг стоит, у древ и фонарей,

И слезы грустные всплывают неподвижно

Перед глазами, прячась от людей.

Прозрачным сном колеблется пространство,

Все светом чистым враз опьянено,

И в первый раз за много дней бесстрастных

Мне мира ширь почувствовать дано.

Мне с миром слиться разрешили чувства,

Мне даль пройти удалось до конца,

И светлый лик великого Искусства

Я вправе снова видеть у лица.

Февраль, 1974.

КОНТУРЫ

За пеленой прозрачного дождя,

За белой дымкой влажного тумана

Мерцают тускло контуры обмана

И грез, не исполнимых никогда.

Они помещены туда не мной,

Не жаждой исполнения надежды,

Но прежде нас и наших предков прежде

Создателя ошибкой роковой.

В несовмещеньи грезы и реалий,

В несовпаденьи ожиданий с тем,

Что видим мы, их родовой тотем,

Их вотчина за пеленой вуалей.

И чтобы не сойти совсем с ума,

Не сброситься с верхушки той вон башни,

Мы ткать воображенью кружева

Приказываем в точках взглядов наших.

Лишь кажется, что город жив и нем

Не мертвой немостью, а тишиной дождливой.

На самом деле он не жив совсем,

А мертв кругом: и здесь, и в перспективах.

Лишь кажется, что где-то за дождем

Есть мудрость и наполненность, и жизни

Другой, большой, незлая укоризна:

Нет ничего! Нет ничего во всем!

Лишь кажется, что есть гранит Начал,

История, Основа и Великость:

Лишь контуры обмана и двуликость

Двуличность за пределами дождя.

Свои направив нити из небес,

Искуственно связал с отекшим небом

Дождь наши будни, низкие, как невод,

Не приближая ни с собой, ни без.

И в тишине, и вопреки шагам,

Ничто не сокращает расстоянья:

Как горизонта линия изгнанья,

Как слово "расстоянье" по слогам...

Февраль, 1974.

Два дня как тает. Лужи блещут мокро.

И капли падают, издав чуть слышный всплеск.

Кругом шаги, и тускло светят окна,

И фонарей немой мигает блеск.

А в переулке белизна, как прежде,

И крыши цвет совсем без перемен,

И звезды в небе так же ярко блещут,

И сад безмолчен в окруженьи стен.

Отчаянье. Оно покоем странным

Поверх всего безгласностью лежит.

И дух застыл в экстазе нереальном,

И сердце, словно в ужасе, дрожит...

Так кажется, что все, не отдыхая,

Тебя ведет в кошмаров черных дым,

Так падает, шаги не различая,

Густая тень под бледно-голубым.

Так тянется, одно за поворотом,

Бесстрастие, как длинный коридор,

И в тихом ужасе вдруг отзовется кто-то,

И вслипнет снег, и оборвется спор.

Декабрь, 1973.

x x x

И иду. Плеск воды под ногами.

Скользко так, что непросто пройти;

Свет из окон струится лучами,

Снег в вечернем тумане летит.

Кружат, падают белые хлопья,

Словно бабочки летом на свет,

И лицо мое медленно мокнет

Под водой бело-снежных комет.

Я один. Тишина тротуаров,

Мягкий скрип пустоту выдают.

Белым заревом белых пожаров

Фонари темноту разорвут.

Шум колес удаляется мерно,

Тени вяжутся в черную сеть;

И, как прежде, из окон, наверно,

Будет взор отрешенный смотреть.

В новый день все клонясь понемногу,

Будет время в пространстве гореть,

И ложится ребром на дорогу

Свето-тени бездвижная сеть.

28 января, 1974.