Михаил Булгаков - Батум

того чтобы умолять, он бы лучше толком сообщил, что там такое.

Запросить объяснения. Адъютант. А на телеграмму Бобровского? Губернатор. А что же на телеграмму Бобровского? Что-с? "Падения". Что же я

тут-то могу поделать? Не закупать же мне у него керосин! Законы

экономики и... э... К сведению. Адъютант. Слушаю. (Выходит и вскоре возвращается.) Помощник начальника

жандармского управления полковник Трейниц. Губернатор. Да, да, да, пожалуйста. (Входящему Трейницу.) Очень рад вас

видеть, Владимир Эдуардович. Трейниц. Здравия желаю, ваше превосходительство. Губернатор. Прошу садиться, полковник. Я пригласил вас специально, чтобы

серьезно побеседовать насчет Батума. В течение самого короткого времени

этот прелестнейший, можно сказать, уголок земного шара превратился черт

знает во что! Трейниц. Да, в Батуме нехорошо. Губернатор. Ну, вот видите! Сегодня меня буквально завалили телеграммами,

одна неприятнее другой. Вдруг начал вопить этот... э... Сидеридис. Это

какое-то непрерывное напряжение. Я уж говорил, нервы как струны.

Вибрация... Нужно уяснить причины батумских явлений. Ведь они имеют

какой-нибудь корень. Трейниц. Как же. Мне лично корни батумских явлений уже ясны. Губернатор. Ну, вот видите, как хорошо. Так в чем же там суть? Трейниц. По моим сведениям, в Батуме сейчас работает целая группа агитаторов

во главе с Пастырем. Губернатор. Пастырем? А это еще кто? Пастырь... Трейниц. Это - некий Иосиф Джугашвили. Губернатор. Джугашвили... Кто же он такой? Трейниц. Года три тому назад его, ваше превосходительство, исключили из

Тифлисской семинарии за неблагонадежность. После этого он в течение

некоторого времени работал в Тифлисе же, в обсерватории. Очень скоро

сказались первые плоды его деятельности, в том числе организация

социал-демократического кружка на заводе Карапетова, забастовки на

конке и в железнодорожных мастерских и, наконец, прошлогодняя

первомайская демонстрация. Впрочем, всего не перечислишь. Губернатор. Я не могу понять, простите, как же тифлисский... этот... розыск

не ликвидировал этого музыканта сразу? Трейниц. Почему музыканта, ваше превосходительство? Губернатор. Вы сказали, служил в консерватории? Трейниц. В обсерватории. Губернатор. Да, да. Но это безразлично. А как же они так? Э... не

обезвредили?.. Трейниц. Они потеряли его, ваше превосходительство. Губернатор. Ай-яй-яй! Да как же так? Ведь они должны же были... Трейниц. Ну, формально они сделали что полагается. В том числе бесплодный

обыск. Они отнеслись неряшливо к этому лицу, плохо взяли его в

проследку, н он ушел в подполье. Губернатор. Ай-яй-яй! Трейниц. Да вот, не угодно ли. На мою телеграмму о приметах они отвечают

буквально (вынимает из портфеля листок, читает): "Джугашвили.

Телосложение среднее. Голова обыкновенная. Голос баритональный. На

левом ухе родинка". Все. Губернатор. Ну, скажите! У меня тоже обыкновенная голова. Да, позвольте!

Ведь у меня тоже родинка на левом ухе! Ну да! (Подходит к зеркалу.)

Положительно, это я! Трейниц. Ну, не совсем так, ваше превосходительство. Дальше телеграфирую:

"Сообщите впечатление, которое производит его наружность". Ответ:

"Наружность упомянутого лица никакого впечатления не производит". Губернатор. Действительно, это... э... Я не понимаю, что нужно для того,

чтобы, ну, скажем, я произвел на них впечатление? Неужели же нужно,

чтобы у меня из ноздрей хлестало пламя? Но, однако, придется заняться

этим... э... семинаристом серьезно. Трейниц. Он теперь уже не семинарист. Он, ваше превосходительство, член

тифлисского комитета РСДРП. Губернатор. Виноват?.. Трейниц. Российской социал-демократической рабочей партии. Губернатор. Так это, стало быть, э... важное лицо? Трейниц. Да, это очень опасный человек. Предупреждаю вас, ваше

превосходительство, что движение в Батуме теперь пойдет на подъем. Губернатор. Что же вы намерены предпринять? Трейниц. В два двадцать пять я уезжаю в Батум. Губернатор. Очень, очень хорошо. Желаю вам полного успеха. Трейниц. Честь имею кланяться, ваше превосходительство. (Выходит.)

Губернатор подходит к зеркалу, рассматривает ухо.

Скрипнула дверь.

Губернатор (вздрогнув). Телеграмма? Адъютант. Никак нет, ваше превосходительство. К вам господин Вайншед. Губернатор. Тот самый? Сам приехал? Что такое? Пожалуйста. Адъютант (в дверь). Прошу вас. (Пропускает входящего и скрывается.)

В руках у вошедшего измятый котелок. Вошедший в пальто.

Ваншейдт. Ваше превосходительство. (Кланяется.) Губернатор. Прошу садиться. Вы из Батума? Ваншейдт. Из Батума. Губернатор. Вы... э... управляющий ротшильдовским заводом? Э... этого...

Черноморско-каспийского? Ваншейдт. Управляющий. Губернатор. Да, простите, как, собственно, точно ваша фамилия? Вайнштейн или

Вайнштедт? Ваншейдт. Ваншейдт, ваше превосходительство. Губернатор. Тэ дэ? Ваншейдт. Дэ тэ. Губернатор. Ну, вот видите... это уж совсем по-новому! Но что же вы так

официально... э... в верхней одежде? Не угодно ли вам снять пальто? Ваншейдт. У меня, ваше превосходительство, рукав в пиджаке с корнем вырван.

Я ведь прямо с завода, на квартиру даже не заезжал, кинулся в поезд и к

вам. (Идет к вешалке в углу, снимает пальто, вешает его, кладет па

полочку котелок.) Губернатор. Что же случилось? На вас лица нет. Ваншейдт. Ваше превосходительство, ужас! Что у нас на заводе творится, это

прямо нельзя описать! Пришлось уволить триста восемьдесят девять

человек. Губернатор. Триста восемьдесят девять? Большое количество! Я полагаю, что

это вследствие падения спроса? Ваншейдт (удивленный проницательностью губернатора). Вы угадали, ваше

превосходительство. И они после этого устроили настоящий ад! Губернатор. Чего же они хотят? Ваншейдт. Они, конечно, хотят, чтобы их обратно приняли. Губернатор. Так, так... Ваншейдт. Но этого мало. Они такие требования выставили... Губернатор. Агитаторы, конечно, работали? Ваншейдт. Тучи агитаторов, нельзя себе представить, что там делается! Губернатор. Вы пробовали повлиять на них? Ваншейдт. Пробовал, ваше превосходительство. Губернатор. И что же? Ваншейдт. Они меня кровопийцей назвали. Губернатор. Что же вы?.. Ваншейдт, Не на дуэль же мне их вызвать, ваше превосходительство. Я еле из

конторы выскочил. Ведь они меня уж за пиджак хватали. Губернатор. Что такое! Это чудовищно... Вы в список этих уволенных, я

надеюсь, поместили самых беспокойных? Ваншейдт. Само собой разумеется. Я захватил список с собой. (Роется в

карманах, вытаскивает листок.) Ну уж это прямо чудеса! Как же это

так?.. Извольте поглядеть. Губернатор. Но позвольте... ведь это прокламация?.. Ваншейдт. Конечно, прокламация. Губернатор. Какая наглость! Ваншейдт. А где же список? (Идет к вешалке, шарит в карманах пальто.)