Антон Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 4-7

{05310}

"Гм... Очевидно, известия, сообщаемые сегодняшними газетами, благоприятны... Очень рад... Вероятно, мою незнакомку радует поведение Цанкова и последняя речь Гладстона. Быть может, ее приятно волнует и многообещающее свидание Бисмарка с Кальноки... Очень может также статься, что в сегодняшних номерах она узрела нарождение нового русского таланта... Во всяком случае я очень рад... Редким женщинам доступны радости такого высшего качества!" И я в восторге начинаю шагать из угла в угол и восклицать: - Чудное, редкое создание! Последнее слово женской эмансипации! О, побольше бы таких женщин! Такие именно женщины и нужны нам! Когда же лицо незнакомки искажается отчаянием, я думаю: "Ну, газет, стало быть, хоть и в руки не бери! Дрянь дело! Вероятно, мою vis-а-vis возмутил Каравелов или Муткуров... Думаю также, что двусмысленная игра утрирующей Австрии и поведение Милана оскорбили ее честную натуру... Она страдает, но какую честь делает ей это страдание!" Я шагаю, волнуюсь и восклицаю: - Вот она, настоящая женщина! Ей доступна гражданская скорбь! Она может страдать за человечество!.. И я без ума от этой редкой женщины... Едва только наступает утро, я уже стою у своего окна и жду, когда в окнах vis-а-vis покажется незнакомка. Ночью я мечтаю и жду утра, днем шагаю из угла в угол... Да, господа, это необыкновенная женщина! Летом, когда мои и ее окна были открыты, я не раз слышал истерический плач и счастливый смех... Однажды даже я слышал, как она, схватив себя за голову, в отчаянии и гневе прокричала: - Негодяй! Мучитель! И разорвала в клочки газету... Жалею, что в моей квартире не живет Ауэрбах, Шпильгаген или иной романист, ищущий "новых людей"... Они воспользовались бы моей незнакомкой... .............................................................. Я чувствую, что благоговение мое мало-помалу обращается в страстную любовь. Да, я люблю ее! Боже, какая пропасть разделяет меня от нее! Душа ее полна

{05311}

гражданской скорби, я же давно уже утерял свои идеалы и, затертый средою, живу пошлыми интересами толпы... Но, тем не менее, я, не будучи в силах преодолеть себя, иду к рыжему дому и звоню к дворнику. Два двугривенных развязывают дворницкий язык, и он на все мои расспросы рассказывает мне, что незнакомка живет в квартире 5, имеет мужа и неисправно платит за квартиру. Муж ее каждое утро убегает куда-то и возвращается поздно вечером, пронося под мышкой четверть водки и кулек с провизией... Муж значится в паспорте сыном губернского секретаря, а незнакомка его женою... ............................................................ После третьей бессонной ночи посылаю ей визитную карточку. Видел сегодня, как она, прочитав газету, ударила кулаком по подоконнику. О, вы, Каравеловы, Муткуровы, Салюсбери, кондуктора конножелезки, сахарозаводчики! Отчего я не в силах отплатить вам за все страдания, которые вы ей причиняете?.. .................................................................. ... Сегодня (10 сентября) муж ее спустил меня вниз по лестнице. Я счастлив. Ради нее я готов на все жертвы!.. Настоящее объяснение я откладываю на завтра... ................................................................. 11-е сентября. Придя сегодня к ней, я застаю ее за газетами. Пробежав наскоро две-три газеты, она вдруг падает на стул и издает стон... - Дорогая моя, - говорю я ей, целуя ее руку. - Что волнует вас? Поделитесь со мной вашими скорбями и, верьте, я сумею оценить ваше доверие! Ну скажите, отчего вы сейчас плачете? - Как же мне не плакать? - говорит моя незнакомка. - Вы посудите: сегодня нам нужно платить за квартиру, а мой балбес-муженек дал в газеты только 60 строчек! Ну, разве мы можем так жить? Вчера он написал ровно на 11 руб. 40 коп., а сегодня я едва насчитала три рубля! Ну не несчастна ли я? Нет, и злой татарке не пожелаю быть женой репортера! Он негодяй! мерзавец! Вместо того, чтобы работать, у Саврасенкова сидит! Постой же, придешь ты!.. ........................................................... "О, женщины, женщины!" - сказал Шекспир, и для меня теперь понятно состояние его души...

{05312}

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Папенька, имеющий 11 дочерей-невест. Молодой человек. Фалда. Молодой человек (махнув рукой и сказав: "Плевать! двум смертям не бывать, одной не миновать!", входит в кабинет к папеньке). Иван Иваныч! Позвольте просить у вас руки вашей младшей дочери Варвары! Папенька (потупив глазки и жеманничая). Мне очень приятно, но... она еще так молода... так неопытна... И к тому же... вы хотите лишить меня... моего утешения... (слезы точит)... опоры моей старости... Молодой человек (быстро). В таком случае... не смею настаивать... (кланяется и хочет уходить). Папенька (стремительно хватая его за фалду). Постойте! Рад! Счастлив! Благодетель мой! Фалда (жалобно). Трррр...

{05313}

Наталья Михайловна, молодая дамочка, приехавшая утром из Ялты, обедала и, неугомонно треща языком, рассказывала мужу о том, какие прелести в Крыму. Муж, обрадованный, глядел с умилением на ее восторженное лицо, слушал и изредка задавал вопросы... - Но, говорят, жизнь там необычайно дорога? - спросил он между прочим. - Как тебе сказать? По-моему, дороговизну преувеличили, папочка. Не так страшен чёрт, как его рисуют. Я, например, с Юлией Петровной имела очень удобный и приличный номер за двадцать рублей в сутки. Всё, дружочек мой, зависит от уменья жить. Конечно, если ты захочешь поехать куда-нибудь в горы... например, на Ай-Петри... возьмешь лошадь, проводника, - ну, тогда, конечно, дорого. Ужас как дорого! Но, Васичка, какие там го-оры! Представь ты себе высокие-высокие горы, на тысячу раз выше, чем церковь... Наверху туман, туман, туман... Внизу громаднейшие камни, камни, камни... И пинии... Ах, вспомнить не могу! - Кстати... без тебя тут я в каком-то журнале читал про тамошних проводников-татар... Такие мерзости! Что, это в самом деле какие-нибудь особенные люди? Наталья Михайловна сделала презрительную гримаску и мотнула головой. - Обыкновенные татары, ничего особенного... - сказала она. - Впрочем, я видела их издалека, мельком... Указывали мне на них, но я не обратила внимания. Всегда, папочка, я чувствовала предубеждение ко всем этим черкесам, грекам... маврам!.. - Говорят, донжуаны страшные. - Может быть! Бывают мерзавки, которые... Наталья Михайловна вдруг вскочила, точно вспомнила что-то страшное, полминуты глядела на мужа

{05314}

испуганными глазами и сказала, растягивая каждое слово: - Васичка, я тебе скажу, какие есть без-нрав-ствен-ны-е! Ах, какие безнравственные! Не то чтобы, знаешь, простые или среднего круга, а аристократки, эти надутые бонтонши! Просто ужас, глазам своим я не верила! Умру и не забуду! Ну, можно ли забыться до такой степени, чтобы... ах, Васичка, я даже и говорить не хочу! Взять хотя бы мою спутницу Юлию Петровну... Такой хороший муж, двое детей... принадлежит к порядочному кругу, корчит всегда из себя святую и - вдруг, можешь себе представить... Только, папочка, это, конечно, entre nous... Даешь честное слово, что никому не скажешь? - Ну, вот еще выдумала! Разумеется, не скажу. - Честное слово? Смотри же! Я тебе верю... Дамочка положила вилку, придала своему лицу таинственное выражение и зашептала: - Представь ты себе такую вещь... Поехала эта Юлия Петровна в горы... Была отличная погода! Впереди едет она со своим проводником, немножко позади - я. Отъехали мы версты три-четыре, вдруг, понимаешь ты, Васичка, Юлия вскрикивает и хватает себя за грудь. Ее татарин хватает ее за талию, иначе бы она с седла свалилась... Я со своим проводником подъезжаю к ней... Что такое? В чем дело? "Ох, кричит, умираю! Дурно! Не могу дальше ехать!" Представь мой испуг! Так поедемте, говорю, назад! - "Нет, говорит, Natalie, не могу я ехать назад! Если я сделаю еще хоть один шаг, то умру от боли! У меня спазмы!" И просит, умоляет, ради бога, меня и моего Сулеймана, чтобы мы вернулись назад в город и привезли ей бестужевских капель, которые ей помогают. - Постой... Я тебя не совсем понимаю... - пробормотал муж, почесывая лоб. - Раньше ты говорила, что видела этих татар только издалека, а теперь про какого-то Сулеймана рассказываешь. - Ну, ты опять придираешься к слову! - поморщилась дамочка, нимало не смущаясь. - Терпеть не могу подозрительности! Терпеть не могу! Глупо и глупо!