Гусейн Аббасзаде - Просьба

Тук-тук-тук, тук-тук-тук...

Это Гани-киши! Уже сколько дней не слышно было во дворе, как стучит молоток Гани-киши. После той ночной передряги, устроенной его сынком, старик замолк и очень редко показывался во дворе. 'Та горькая и постыдная история в несколько дней изменила старика. Он сгорбился, волосы и борода совсем побелели. Соседей по двору старик избегал. Не зря, видно, в ту ночь он молил аллаха раз и навсегда избавить его от стыда и мучений. Будь на его месте другой отец, он, может быть, молил бы аллаха забрать раз и навсегда недостойных детей. Видно, каким бы негодяем ни был Алигулу, Гани-киши все равно считает его сыном и, наверное, любит. И как он может его не любить, ведь это его собственный, единственный сын! Что делать, если он стал таким жестоким человеком? Кто виноват?

Тук-тук-тук, тук-тук-тук...

А теперь Гани-киши работал. По-прежнему ритмично постукивал молоточком по наковальне, как будто играл хорошо разученную партию на ударном инструменте.

Интересно, что он мастерит сейчас для продажи? Копилку, ведерко или детскую леечку? Сколько раз он должен ударить молоточком, чтобы сделать такую нехитрую вещь? И почем он продает детям эти копилки, ведерки, леечки? Наверное, дешевле, чем в магазин, где этой утвари иногда, правда, днем с огнем не найдешь, а иногда бывает навалом. Конечно, дешевле, иначе и спросу не было бы. И по скольку ударов приходится на одну копейку? Каждый зарабатывает себе на хлеб по-своему. Один сеет его и выращивает, другой растит хлопок, третий добывает нефть, а иной кормится своим разумом, а кое-кто, не утруждая ни голову, ни руки, не сеет, не жнет, а сыт бывает и живет лучше всех, а на тех, кто живет трудом праведным, смотрит как на глупых, темных людей. И в родном районе таких полно, а в Баку их еще больше,

только тут они теряются среди массы людей, не так привлекают внимание.

"Хорошо бы угостить старика фруктами. Только уместно ли? Вдруг обидится. Кто я ему? Чужой человек, встрявший не в свое дело,- может, на пользу, а может, во вред старику,- ведь озлобленный Алигулу любой фокус способен выкинуть..."

Дворовые ворота со скрипом отворились. Наверное, это Гюляндам-нене. Нет, это Афет. За хлебом ходила, домой возвращается. Увидев его, улыбнулась. Бахман почувствовал, что его лицо расплывается в ответной улыбке.

Девушка прошла по двору. Бахман лихорадочно засуетился: надо Афет угостить фруктами, наверняка она таких не пробовала. Пусть узнает, какие персики, какой виноград растут у них в районе. Да, но Хырдаханум... Вон она опять с чем-то возится во дворе; она все видит и все по-своему истолкует. Ну что ж, он передаст гостинцы через Гюляндам-нене. И никаких разговоров не будет. Так, положим самые крупные персики, вот эти, вот гроздья винограда... Сюда бы еще гранаты... Но гранатов мать не положила; наверное, еще не поспели, а может, не уродились совсем. Весной гранатовые деревья огнем горели от цветов, и ожидалось, что гранатов будет не меньше, чем в прошлом году,- можно продать, поправить дела. Но май был дождливый, ветреный, весь гранатовый цвет осыпался, так что и четвертой части прошлогоднего урожая в этом году не собрать. Но виноград и персики хорошо уродились, хотя доходами от них все дыры не заткнешь. Так что виноград и персики только для стола. Может, одну-две корзины персиков можно продать перекупщикам, да сколько они дадут за эту пару корзин? На юбочку для малышки не хватит. Да, этот год трудным будет для семьи... Оно бы все ничего, да ведь еще и ему, Бахману, семья должна помогать...

Тук-тук-тук...

Гани-киши усердно стучал деревянным молотком. Старик увлекся, и по веселому ритмичному стуку молоточка чувствовалось, что работа у него наладилась и идет как по маслу.

Снова проскрипели дворовые ворота, одна створка с грохотом ударилась о другую. Так бывало, когда входящие резко отпускали ее, в то время как старожилы всегда аккуратно придерживали. Кто это играет с дверью? Уж не детишки ли из тупика? Иногда они, играя, забегают сюда прятаться. Нет, это не дети, это сосед, моряк Шамиль, с двумя огромными чемоданами. Следом за ним идет молодой парень, тащит в руке две большие картонные коробки. Жена инвалида Аждара Хырдаханум, как всегда, на посту - сейчас она палит бараньи головы и ножки для хаша, и весь двор наполнился тошнотворным запахом жженой бараньей шерсти. И конечно, Хырдаханум первая приветствовала Шамиля:

- Добро пожаловать, Шамиль-гардаш.

- Спасибо, Хырдаханум-баджи! Рад вас видеть. Как поживает братец Аждар? Как дети? Здоровы ли?

- Здоровы, все здоровы, спасибо, за ваше здоровье молят аллаха!

Шамиль расплатился с парнем, тащившим коробки, и стал отпирать свою дверь. А из соседней квартиры на шум и разговор вышла Афет; увидев Шамиля, вся засияла:

- Дядя Шамиль?.. Вы приехали?! Здравствуйте!

- Здравствуй, здравствуй, Афет.- Шамиль пожал девушке руку и, как маленькую, погладил по голове.- Как живешь? Как ученье?

- Все хорошо, дядя Шамиль, все хорошо.

Наблюдая сверху эту встречу, Бахман невольно вспомнил рассказ Гюляндам-нене о безответной любви Шамиля к матери Афет, тете Гури. Зря, наверное, отвергает предложения Шамиля тетя Гури. Чем плох дядя Шамиль? Еще не старый, статный, симпатичный человек... На хорошей должности - помощник капитана корабля, и самое главное - любит тетю Гури. И в доме у него никто лишний под ногами не крутится. Совершенно одинок. Да за такого мужчину и молодая девушка охотно пойдет. Вот вместе с ним кончала десятилетку одна девушка по имени Салтанат. Сначала хотела поехать в Баку, поступать в институт, потом вдруг пронесся слух, что Салтанат вышла замуж и остается в районе. Все заинтересовались: за кого вышла? Оказалось, за вдовца, у которого двое детей. Но он - директор коньячного завода. Ребята-одноклассники не поленились, часа два стояли перед коньячным заводом, чтобы дождаться приезда директора, посмотреть, какой он из себя. Наконец он появился: пузатый, лысый, с отвислой губой, отцу Салтанат ровесник... Шамиля-даи с таким даже сравнить нельзя. Небо и земля! А по всему видно, что и Афет дядя Шамиль нравится: если мать решится выйти за него замуж, дочь возражать не станет. А что ей делать, бедной Афет, она ведь вовсе отцовской ласки не знала, даже отцовского лица не видела. Весь свет для нее сошелся на матери. Шамиль-даи был бы ей хорошим, заботливым отцом!

И вообще какой могучий мужчина! Будь он дома в ту ночь, когда бесчинствовал Алигулу, все могло сложиться иначе. Не позволил бы Шамиль хулигану удрать. Одного-двух ударов такого кулака, как у Шамиля, достаточно, чтобы любой дебошир растерял нахальство. Уж Шамиль то не стоял бы в стороне, не грозил бы подлецу палкой издали, как Аждар. Одно слово - моряк. Они все такие, как на подбор: высокие, широкоплечие. Чему удивляться? Вся их жизнь проходит в море, на чистом морском воздухе. Живи Шамиль все время в Баку, живо поблек бы - тысячи машин отравляют воздух, глушат людей шумом моторов. Куда ни глянь, во дворах, тупиках, переулках - всюду машины. Чем кончится это нашествие машин?