Наталия Медведева - Мусор, сумерки, капуста

Во дворе как раз стали собирать пубель. Мусор, сумерки, капуста. И это привело меня в себя - я увидел себя без брюк, на кухне, с ножом, вспомнил, что в ванной простыня в раковине и вибратор остался на постели или куда я его дел... Было бы ужасно, вот так оставить все, чтобы нашли... Мертвый, без брюк, кал на простыне - Оскар Уайльд промелькнул в голове и его суд дикий вибратор... Я представил сразу мужчин из полиции, экспертов, устанавливающих причину смерти, и как они скалятся и комиссар уходит, не дождавшись конца, махнув рукой, - "А-а-а, все ясно, пэдэ вонючий, мерзкий иностранец, саль этранжэ, больной наверняка, я бы их сам, своей бы рукой душил!"

Я выпил белого вина, прямо из бутылки, пошел энергично через комнату в ванную, не забыв включить телевизор - громко, чтобы орал, заглушал бы меня, мой внутренний пульс, - и принял душ. Потом достирал простыню, проверил брюки и плавки, сменил постельное белье, вибратор, конечно, умыл и сел в комнате перед телевизором на пуф Антони, пил вино и смотрел телевизор. Ничего не помню, что там показывали.

Сегодня они пришли в магазин. С. - это Серж, а барабанщик - Дани, так его Серж называет. Только нельзя называть его барабанщиком. Внутренний голос все уговаривал меня, напоминал: только не скажи, только не скажи. Потому что они не сказали. Серж тоже американец, во Франции уже пятнадцать лет. Все почти так, как я и думал. Они как-то запросто вошли и сразу ко мне. Я заметался мысленно - глаза, видимо, на самом деле метались, - но они, особенно Серж, очень просто со мной разговаривали. Приветствовали идею рассылки приглашений. Серж посетовал, что теперь стало очень сложно купить даже просто качественные вещи за недорогую цену. Уж мне-то не надо рассказывать о том, как шьют здесь ширпотреб турки и прочие нелегальные нацменьшинства. Дани все время что-то примерял, он моложе Сержа, но и меня моложе тоже. Видно, очень простой парень. Его Серж воспитал, вероятно. Во Франции. Дани во Франции всего три года. Боже мой, какое счастье, что не было хозяина. Я как-то не учел хозяина, рассылая приглашения товарищам. Хорошо, что не все вместе, не гурьбой приходят. Они купили несколько рубашек, платил Серж, и он же хотел купить парку, только цвет ему не очень. Я тут же нашелся и сказал, что у нас будут еще и я ему оставлю подходящую, только дайте мне ваши координаты. Конечно, зная их адрес, ничего не стоило узнать их телефон по минителю (пр. Компьютерный телесправочник). Но что бы я им сказал, что бы я Сержу сказал? Возьмите меня вместо Дани?.. Серж улыбнулся и оставил телефон на карточке магазина. Они ушли, я засунул карточку глубоко в карман и впал в депрессию.

Мне показалось, что все это самообман, то, чем я занимаюсь. Если бы я действительно хотел умереть от этой жуткой болезни, я бы давно мог пойти в притоны, где жуткие люди курят и колются, сосут в туалетах и все-все-все. И там наверняка, и сомнений нет, я мог бы уже через неделю подцепить этот вирус. И все было бы устроено, я бы уже полусгнил сейчас. Но нет. Я хочу, чтобы было красиво, даже чтоб любовь сопровождала и страсти, чтобы этот вирус мне достался не как наказание, а даже как награда, дар Божий, дьявольский или как угодно, чтобы о нем и не думать, а прийти к нему как-то невзначай и в то же время - неумолимо. И теперь вот появилась возможность войти в их круг, где это возможно, неужели же я захочу сразу этот круг смертью замкнуть, не успев насладиться? Да и среди них есть разве такие, чтобы высчитывали: ну-ка, где это несчастье, туда и пойду. Все бегут от несчастья... Хозяин вернулся, и я сказал, что заболел. Он меня отпустил, правда дав задание на рю де Тюренн.

Я пошел туда и, забыв зачем, оказался на маленькой улочке Капустных мостков. Мусор, сумерки... И там, один за другим, выходили на меня монстры. Сначала из подворотни вышла девушка с сухой рукой, вся скрюченная и кривенькая, и я чуть не вскрикнул, так неожиданно, и, пройдя мимо нее, даже зажмурился на секунду, чтобы прогнать видение. Но тут же из магазина каких-то замков и еще всякой всячины, и все оптом, вышел человек-бочонок. Я обежал его, чтобы, не дай Бог, следом не идти. Но тут сразу же вынырнул из-за машины человек на костылях с повязкой на глазу.

Я побежал; выбежал на Бомарше, свернул налево - там, я знаю, есть маленькое патиссри-кафе (пр. Кондитерская), такое старенькое, но очень вкусно кормят. Я вошел в ужасе от бэконовского "Триптиха" и сел в самый угол. Хозяйка меня узнала, и я взял большой кофе. И только когда сделал первый глоток, у окна увидел - почти что карлик арабского происхождения, с кочаном фризэ (пр. Популярное арготическое название прически и фактуры волос арабов, а также название салата) седого. Его ступни не доставали до пола, висели под стулом, и он ими покачивал, а на столе перед ним лежала большая книга с голыми японками, совсем полудетская, я бы сказал, он водил своим кривоватым пальцем по картинкам, по телам японок. Я не выдержал, схватил салфетку и, лицом уткнувшись в нее, заплакал - все это подтверждение моему больному разуму, моему больному восприятию мира, вот таким он мне видится, а сам я - любой псих, в смысле психиатр, объяснил бы - этот карлик жуткий, это мой портрет. А он как раз встал - спрыгнул со стула и, взяв свою книгу под мышку - она гигантской казалась, - вышел, ковыляя на своих коротеньких и кривеньких ногах.

Я хотел выпить коньяку, но в кафе не подавали алкоголь, тогда я купил каких-то тортов-треугольников, сказав, что приду завтра на дежене (пр. Обед), и ушел. Напротив, в кабаке, выпил у стойки большой кальвадос. Вернулся на рю де Тюренн по делам хозяина, в новый магазин "Ив Дорсей". Их два напротив друг друга. Сияют, новенькие. Вся улица в магазинах. Вдруг я подумал, как, должно быть, местные жители их ненавидят - продавцов этих, владельцев нижних этажей и квартир, используемых под ателье.

Я уже побывал у них дома. Принес Сержу куртку - красивую выбрал. Темно-вишневая, из котона, похожего на выстиранный шелк. У них в квартире очень опрятно. И только при входе, в коридоре, пахнет той же кошатиной и старым ковром, что и внизу. Свойство многих старых парижских домов.

Я вошел и сразу понял, что у них был какой-то неприятный разговор. Дани плохо воспитан, старался даже показать, что у них не так что-то. Серж очень сдержанный человек, такие обычно внутри горят и пылают. В большой комнате лежит красивый ковер - под шкуру зебры. Такой свежий, новый, я даже замешкался перед тем, как ступить на него. Так и стояли перед этим ковром. Серж сказал, что купил его на улице, у араба. Никогда не видел людей, покупающих что-нибудь у этих ковровых арабов. Серж как будто понял, что я думаю, и сказал, что вот решил попробовать купить у араба ковер, тем более что красивый, а качество посмотрим, будет лезть или нет.