Константин Попов - Лучшие

- Что теперь? - Спросил командир, не глядя на заместителей, когда Рептил закончил.

Никто не ответил. Как будто он сам не знает - "что теперь"! Двести километров пути Хайнц не выдержит. С таким ранением - не выдержит. Промедол закончится через двое суток - это если вколоть ему весь имеющийся. А ведь в группе еще четырнадцать человек и в пути всякое может случиться. Без промедола Хайнц будет кричать, потому что в живот - это очень больно. Даже если не будет - скорость движения группы замедлится. Четырнадцать человек. И один тяжелораненый.

Рептилия пытался поймать взглядом глаза Зарана. Они лучше других знали, "что теперь", потому как подготовку получили фундаментальную, в кабинетах, где лекции читали умные полковники, защищавшие в свое время секретные диссертации по тактике спецопераций. Но ведь полковники те не были знакомы с Хайнцем. И в учебных рейдах по рязанским и сибирским лесам, отрабатывая такую вот учебную ситуацию, и инструкторы, и курсанты знали, что "нетранспортабельный боец, сдерживающий продвижение группы" после применения к нему канонического способа решения проблемы - назавтра снова окажется в той же аудитории, снова будет внимательно записывать лекции, или прыгать с парашютом, или срываться в самоход по бабам...

- Понесли? - Полувопросительно-полуутвердительно произнес Рептил и глаза их, наконец, встретились. Мгновение Заран смотрел на сержанта, потом тряхнул головой:

- Понесли.

Развернулся в ту сторону, куда усвистел Зби, приложив ладони ко рту, собираясь ухнуть, но не пришлось. Збигнев показался из-за деревьев на секунду раньше. Быстро шел, почти бежал. Подойдя к поручику, снова мельком глянул на Гестапо, сказал:

- Стволов пятьдесят. В километре. Идут осторожно. По нас.

Заран скрипнул зубами, оглянулся неожиданно беспомощно. Рептилия сидел, не поднимая головы, держа руку на ежике волос Гестапо, слегка перебирая тонкими пальцами. Через полминуты, когда поручик открыл было рот, чтобы сказать то, что поняли, наконец, все, сержант чужим, севшим голосом почти прошептал:

- Я догоню.

Не издав более ни звука, вся группа, уже стоявшая на ногах, быстро пошла в прежнем направлении.

Рептил догнал их минут через десять, молча взял у шедшего последним рядового свой изрядно полегчавший после мероприятия рюкзак и вопреки правилам пошел замыкающим.

На него никто не обернулся. А чего глядеть-то?

Эпилог

К своим они вышли почти через три недели. Еще через два дня Рептилия ушел с этой войны. Не из-за истории с Хайнцем, нет - за те восемнадцать дней многое еще случилось.

Но в последний вечер, сидя вместе с Зараном, Русланом, Збигневым и еще шестью дошедшими бойцами, которых ему почему-то больше не хотелось называть "чучмеками", сидя за деревянным, отполированным тысячами локтей столом, Рептил глядел в стакан, наполненный вместо осточертевшей сливовицы прозрачной как слеза шведской водкой и слушал тихий голос Хайнца, словно в день возвращения из рейда, где тот обрел кличку "Гестапо" - тихий голос Хайнца, не подозревавшего тогда о его присутствии.

Uber allen Gipfeln ist Ruh;

In allen Wipfeln spurest du

kaum einen Hauch;

Die Voglein schweigen im Walde...

Warte nur: balde

ruhest du auch. - "Подожди: скоро ты тоже отдохнешь".

Вранье это, что лучшие солдаты уходят последними. Вранье.