Николай Лейкин - На заработках

— Заваривай, Акулинушка, чай-то, заваривай. Вода ужъ вскипѣла въ котелкѣ. Вѣдь мы обѣщали земляка-то чайкомъ попоить, говорила Акулинѣ Арина.

Акулина стала доставать изъ лукошка чайникъ.

Опасенія Арины, что Андрейпридетъ ее сватать передъ Акулиной и въ разговорѣ обнаружитъ при землячкѣ ея, Арины, бывшія близкія отношенія къ нему, не сбылись. Андрей не явился. Онъ весь день прогулялъ съ пріятелями въ деревнѣ и, очевидно, въ это время онъ объ Аринѣ не вспомнилъ, а на другой день рано утромъ Арина и Акулина сбирались уже уходить съ берега Тосны; чтобы отправиться къ себѣ въ деревню. Дабы Андрей не узналъ, что онѣ уходятъ, Арина уходила тихо, безъ шуму, стараясь скрыть свои сборы. Акулина хотѣла идти проститься съ демянскими женщинами Марфой и Устиньей, съ которыми она работала еще въ Петербургѣ на тряпичномъ дворѣ, но Арина тотчасъ-же ее остановила:

— И чего ты пойдешь свои больныя ноги трепать зря! Побереги ноги-то, мать моя, сказала она. — Вѣдь отсюда до желѣзной дороги-то не близко. Люди говорятъ, двѣнадцать верстъ.

— Да вѣдь вотъ все думается, что вмѣстѣ горе горевали въ Питерѣ, такъ какъ-же не проститься-то, отвѣчала Акулина, но Арину все-таки послушалась.

Дабы Андрей не догадался, что онѣ уходятъ, Арина не предлагала никому изъ пильщиковъ купить и ея немудрое бивуачное хозяйство, состоявшее изъ котелка, чайника, чашки, деревянныхъ ложекъ, лукошка и деревяннаго ведра, какъ то дѣлали обыкновенно всѣ уходившіе, а рѣшила все это взять съ собой въ деревню.

— Свезу своимъ. Ноша не велика. Лукошко, чайникъ и котелокъ уложу въ котомку и за плечи, а ведро въ рукѣ понесу, сказала она. — Ведро-то еще въ дорогѣ пригодится водицы зачерпнуть.

Акулина не возражала.

Часовъ въ семь утра надѣли женщины на себя котомки и, помолившись на небо, тронулись въ путь. Арина шла умышленно тихо, дабы облегчить путь хворой Акулинѣ. Когда онѣ проходили мимо пильщиковъ, тѣ были заняты уже работой и не замѣтили ихъ, а потому прощаться и разговаривать не пришлось, да и шли онѣ по берегу на нѣкоторомъ разстояніи отъ полѣнницъ выставляемыхъ дровъ. Уходъ ихъ былъ замѣченъ только повстрѣчавшимся съ ними дровянымъ прикащикомъ, возвращавшимся съ деревни изъ трактира и опиравшимся на самодѣльную сажень.

— Уходите? спросилъ онъ.

— Уходимъ. Счастливо оставаться тебѣ, спасибо за ласку, сказала Арина.

Прикащикъ кивнулъ, подумалъ и сказалъ:

— Если ежели выгоду куда идете искать на другое мѣсто, то лучше оставайтесь у насъ. Передъ сѣнокосомъ и мы еще по пятачку на сажень за пилку прибавимъ, чтобъ народъ не разбѣгался, а ужъ до сѣнокоса теперь недолго.

— Нѣтъ, милостивецъ, мы не на другую работу, а прямо къ себѣ въ деревню. Вонъ у меня товарка-то… хворая… Какая ужъ она работница! кивнула Арина на Акулину и прибавила:- Да и мнѣ домой надо. У меня мать не въ порядкѣ и хвораетъ.

— Ну, имъ счастливаго пути, коли такъ. А то передъ сѣнокосомъ мы всегда прибавляемъ.

Путь лежалъ на Колпино. Женщины вышли на шоссейную дорогу, перешли мостъ черезъ рѣку Тосну и поплелись по деревнѣ Усть-Тосна. Сначала онѣ шли молча, наконецъ Акулина сказала:

— Мучаетъ меня, что вотъ у Надюшки-то я на огородѣ рубль взяла и не отдала.

— Есть о чемъ мучиться! У Надюшки деньги шальныя. Не рубль, а десять она съ своего Ардальона Сергѣича стянетъ, отвѣчала Арина. — Сама-же ты сказала, что дѣвка совсѣмъ хозяина въ руки забрала и въ такихъ ситцахъ щеголяетъ, что быкъ забодаетъ.

— Такъ то оно такъ, а все какъ будто-бы совѣстно.

— Ну, въ своемъ мѣстѣ отдашь, коли будешь при деньгахъ.

Акулина помолчала и опять сказала:

— Вотъ и насчетъ тебя, Аришенька, меня совѣсть беретъ, что я на твои деньги по чугункѣ поѣду. Еще кабы у тебя семья дома была въ исправности, а то…

— Брось… перебила ее Арина. — Ну, что объ этомъ разговаривать! Справишься, такъ отдашь и мнѣ.

— Когда тутъ отдать, дѣвушка, когда? Не на радость вѣдь ѣду, а на бѣдность…

— Оставь. Я такъ расчитываю, что четыре съ полтиной все-таки своимъ домой привезу, а этого имъ довольно.

До Колпина женщины дошли часа черезъ три, причемъ Арина ради Акулины присаживалась нѣсколько разъ въ придорожной канавкѣ на отдыхъ, и попали къ самому поѣзду. Утренній поѣздъ, вышедшій изъ Петербурга, подходилъ уже къ платформѣ. Арина засуетилась, быстро бросилась къ кассѣ и взяла билеты.

— Скорѣй, скорѣй, Акулинушка, торопила она товарку, и чтобы та успѣшнѣе ковыляла по платформѣ до вагоновъ, взвалила себѣ на плечи даже и ея котомку.

Черезъ минуту онѣ сидѣли въ вагонѣ, черезъ пять минутъ поѣздъ тронулся. Арина и Акулина перекрестились. Перекрестившись Арина радостно улыбнулась.

— Слава Богу, къ себѣ домой ѣдемъ. Словно тяжелый камень съ души у меня валится. То есть ужъ такъ-то я рада, такъ-то, что и сказать трудно! проговорила она.

Акулина тяжело вздохнула и пробормотала:

— Живъ-ли здоровъ-ли Спиридоша мой маленькій? Рада буду увидѣть его, ежели живъ и здоровъ, но одно обидно, что вотъ безъ гостинчика ему ѣду.

— Сама ему будешь за гостинчикъ. Какого ему еще гостинчика надо! отвѣчала Арина и прибавила: — Ну, да ладно. Есть у меня въ котомкѣ остаточекъ ситцу отъ платья, что себѣ я справила, дамъ я тебѣ этотъ остаточекъ — вотъ ему на рубашенку и хватитъ.

А поѣздъ, стуча колесами, такъ и мчался, пробѣгая пустырями мимо вырубленнаго или выгорѣвшаго лѣса.

1891