Александр Грин - Фанданго (сборник)

Александра Степановича Грина не назовешь забытым писателем. Популярность его книг широка и устойчива, читательская любовь к ним горяча и неизменна. И все же до самого недавнего времени круг его обычно переиздаваемых произведений был сравнительно узок. Знаменитая феерия «Алые паруса», романы «Блистающий мир», «Золотая цепь», «Бегущая по волнам», «Дорога никуда» да несколько романтических новелл, переходящих из сборника в сборник, – вот, пожалуй, и все, что мы знали из Грина пять-шесть лет тому назад.

Расширить этот круг, познакомить читателей с другими, не менее интересными произведениями автора «Алых парусов» – такую задачу ставило перед собой наше издательство, выпуская в 1962 году два тома избранных сочинений Грина. Наряду с популярными произведениями писателя в двухтомник вошли рассказы из забытой первой книги Грина «Шапка-невидимка» (1908 г.), двенадцать его малоизвестных новелл позднейших лет, давно не переиздававшаяся «Автобиографическая повесть». Но то была только малая часть несобранного и забытого.

Последнее шеститомное собрание сочинений А. С. Грина, вышедшее почти полумиллионным тиражом в издательстве «Правда» (1965 г.), ввело в читательский оборот сразу более ста произведений писателя, извлеченных из старых сборников, журналов и газет. Однако и это, наиболее полное, издание не вместило в себя всех тех гриновских произведений, которые представляют интерес для читателей.

Не вошел в шеститомник, например, один из последних романов писателя «Джесси и Моргиана» (1928 г). По поводу него существуют разные мнения. Одни полагают, что роман этот нехарактерен для творчества писателя. Другие, напротив, считают, что «Джесси и Моргиана» – одно из лучших гриновских произведений. Ленинградские писатели Г. Гор, Дан. Гранин, Вера Кетлинская, Л. Рахманов, Вс. Рождественский, Вл. Сандлер, Мих. Слонимский, И. Соколов-Микитов в своей статье «Судьба Александра Грина» («Литературная газета», 16 мая 1964 г.) писали: «Конечно, „Бегущая по волнам“, „Дорога никуда“, „Блистающий мир“ – книги большой художественной силы, но зачем бесперебойно издавать сравнительно слабый роман Грина „Золотая цепь“ и ни разу не переиздать прекрасный „Джесси и Моргиана“, вышедший один раз в издательстве „Прибой“ в 1929 году?».

Не входя в сравнение этих разных романов, следует согласиться с авторами статьи в том, что роман «Джесси и Моргиана» забыт действительно незаслуженно, он значителен по замыслу и увлекателен по фабуле И хотя биологическое начало конфликтов двух сестер, красавицы Джесси и уродливой Моргианы, в романе заметно преувеличено, и это в какой-то степени затуманивает его социальный фон, рельефно выписанная зловещая фигура Моргианы остается в памяти, как фигура символическая для нравов и морали буржуазного общества, где человек человеку, подлинно, волк, где ради наживы, богатого наследства или удовлетворения жизненных страстей попираются самые святые человеческие чувства.

Романом «Джесси и Моргиана», который Грин писал в 1927–1928 гг. в Феодосии, и открывается настоящий сборник. В нем печатаются произведения писателя, не вошедшие (за исключением рассказа «Фанданго») в шеститомное собрание его сочинений. Новые грани творчества Грина открывают перед читателями его ранние рассказы («Убийца», «Телеграфист из Медянского бора», «Трюм и палуба»), его первые повести «Приключения Гинча» и «Таинственный лес», повесть «Ранчо „Каменный столб“», которую сам писатель предназначал для юных читателей. Над нею он работал в Старом Крыму в последний год своей жизни. Существенно дополняют известную «Автобиографическую повесть» Грина его забытые очерки «Пешком на революцию», «Случайный доход» и «Золото и шахтеры».

Все эти произведения значительно расширяют наше представление о жизненном и литературном пути этого оригинальнейшего русского писателя-романтика, чья биография и творчество тесно связаны с Крымом.

Существует старинное гаданье на зеркалах: смотреть через зеркало в другое зеркало, поставленное напротив первого так, что они дают взаимное отражение – сияющий бесконечный коридор, уставленный параллельными рядами свечей. Гадающая девушка (так гадают только одни девушки) смотрит в тот коридор; что она там увидит – то, значит, с ней и случится.

Однажды, – было это весной, в половине двенадцатого часа вечера, – девушка Джесси Тренган забавлялась вышеописанным способом, сидя одна у себя в спальне. Она поставила против туалетного зеркала второе, зажгла две свечи и воззрилась в сверкающий туннель отражения.

Джесси Тренган через месяц должен был исполниться двадцать один год. Это была своенравная, веселая и добрая девушка. Описать ее наружность – дело нелегкое. Бесчисленные литературные попытки такого рода – лучшее тому доказательство. Еще никто не дал увидеть женщину с помощью чернил или типографской краски. Случается изредка различить явственно лоб, губы, глаза или догадаться, как выглядят за ухом волосы, но более того – никогда. Самые удачные иллюстрации только смущают; говоришь: «Да, она могла быть и такой», – но ваше скрученное или разбросанное впечатление всегда иное, хотя бы оно было бессильно дать точный образ. Переход к дальнейшему непоследователен, но необходим: у Джесси были темные волосы, красивое и открытое лицо, стройное и привлекательное телосложение. Ее профиль вызывал в душе образ втянутого дыханием к нижней губке лепестка, а фас был подобен звонкому и веселому «здравствуйте». В понятие красоты, по отношению к Джесси, природа вложила свет и тепло, давая простор лучшим чувствам всякого смотрящего на нее человека, за исключением одного: это была ее родная сестра, Моргиана Тренган, опекунша Джесси.

Сидя перед зеркалом с насмешливой, но довольной улыбкой, Джесси вдруг почувствовала стеснение; затем – раздражение и досаду. Так всегда действовала на нее всякая неожиданная помеха со стороны Моргианы.

Появясь в комнате, Моргиана сказала:

– О, Джесси! Как тебе не стыдно? Разве ты не изучила еще свое лицо?!

Джесси оторвалась от забавы, но не ответила по причине, которую мы тотчас поймем. Насколько хороша была младшая сестра, настолько же безобразна и неприятна была старшая. Но ее безобразие не возбуждало сострадания, так как холодная, терпкая острота светилась в ее узких, темно высматривающих глазах.