Дмитрий Липскеров - Окно для наблюдателя

— А ты бы хотела, — спрашивал я, — чтобы он еще на один срок остался?

Она думала, а потом отвечала:

— Наверное…

— Ты хочешь послушать дальше про молодого человека?

— А там интересно?

— Где?

— Ну, в повести…

— Не знаю, послушай.

Она прижимает трубку телефона к уху и, сказав, что очень хочется есть, а взять негде, слушает.

— Как-то молодой человек, — начал я, — отправился в парк. Дело было опять вечером. Он увидел светящееся окошко в спортзале. Оно манит к себе своим матовым светом, закрашенное густой белой краской. Кто-то заботливый давным-давно прокорябал изнутри маленькие дырочки монеткой, а кто-то совсем недавно подставил под окошко ящики. Молодой человек забирается на один из них и заглядывает в дырочку.

Он видит уставшие, блестящие от пота лица, собранные на затылках волосы, мокрые, в разводах соли майки, натруженные руки… Майки остаются на стульях, и спортсменки подставляют маленькие крепкие груди под упругие струи душа, широко расставив мощные ноги, открыв рот, чтобы побольше ухватить перегревшегося воздуха… И вдруг молодой человек чувствует, как на его плечо опускается чья-то рука… Он в ожидании удара… Какой-то мужчина крепко сжимает его запястье, ведет куда-то за руку… Стыд обжигает его живот. Стыд за то, что этот поймавший его у окна мужчина, вероятно, и не догадывается, что не похотливый интерес прижал его к стеклу, что молодой человек в поисках нетоскующих лиц, что он сам в тоске, что перманентно болен суицидом и ищет картин светлых и радостных.

Мужчина увлекает молодого человека к машине, сажает рядом, включает зажигание и, не торопясь, ведет машину с места.

Молодой человек не знал, как будет объяснять свой поступок в милиции или еще где, если в таковые места его доставят. Но удачливый охотник вел машину долго. Они проезжали кварталы, целые районы — спящие и темные, и при желании отделение милиции можно было найти ближе к месту происшествия, так что молодой человек на время успокоился… Потом подумал, что его могут отвезти в какое-нибудь отдаленное, пустынное место и ударить тяжелым по голове, а защищаться будет нелегко — у него сломана рука… В кармане лежит найденный в парке нож — память об отце… Он вновь заволновался.

— Все хорошо, — вдруг сказал мужчина. — Все хорошо.

Как оказалось, они ехали к нему домой. Он жил на шестом этаже старого дома с лифтом, поднимающим медленно и пружиняще. Молодой человек заметил, что в квартире мужчине стало ненадолго плохо — он сел в кресло и незаметно тер сердце, спрятанное за широкой грудью. Потом спросил, опять неожиданно:

— Вам интересно в таком возрасте смотреть за женщинами?

— Нет, — ответил молодой человек.

— Тогда зачем?

— Не знаю.

Мужчине было лет пятьдесят — пятьдесят пять. Он сидел и поглаживал правой рукой подлокотник кресла. Это было его привычкой, потому что материал на одном из подлокотников был истерт, когда другой была почти новым.

— Вы иголки вставьте, — посоветовал молодой человек. — Острием вверх.

Мужчина с удивлением посмотрел на него.

— Избавитесь от привычки.

Мужчина посмотрел на свою руку с изящным зеленого камня перстнем на указательном пальце и сказал:

— Мне не мешает.

Он сед, у него аккуратно уложены волосы, небольшие залысины со взбухшими венами. Он занимается умственным трудом — на столе пишущая машинка и листы бумаги.

— И что ж вы там видели, в окне?

Молодой человек хотел было рассказать про свою тоску, что она прогрызла его насквозь и что он смотрит в окна, пытаясь избавиться от нее. Но он испугался, что ему не поверят, что мужчина подумает, будто про тоску все придумано, дабы оправдать свою страстишку подглядывать. И молодой человек вдруг заплакал. Это у него получилось просто и естественно.

— Да вы не волнуйтесь так, — заговорил мужчина. — Все в порядке. Все в этом мире подглядывают. Во всяком случае процентов девяносто подглядывают, а оставшиеся десять хотят подглядывать. Так что все в порядке вещей, — он раскурил большую трубку и, пуская струю вкусного дыма, продолжил: Подглядывают легально и нелегально. Легально — в кинотеатрах, в театрах, дома за мужьями и женами, в парикмахерских, скверах, библиотеках, школах и т. д. Нелегально — в щели, дырки, окна, как вы, и во все отверстия. Главное, чтобы подглядывающий нелегально был незаметен… Вы обратили внимание, что эффект подглядывания за раздевающейся женщиной на экране, среди зрителей, совсем иной, нежели за «живой», раздевающейся тут же, перед вами одним? Правда же, эффект другой?.. Подчас ощущения в кинотеатре гораздо сильнее… Так ведь? А почему?.. Потому что осуществляется групповое подглядывание. Вы немножко ревнуете ее к остальным зрителям, женщина становится чуть-чуть вашей, капельку родной. Вам хочется смотреть на нее одному, кажется, что материализуйся она — и вы могли бы с ней жить без всяких проблем… Так ведь?

Молодой человек неуверенно пожал плечами.

— Пожалуй, вы подумаете, что мое сексуальное чувство обострено и не совсем нормально, — сказал мужчина. — Но я рассказал это лишь для примера. Потому что застал вас именно подглядывающим за женщинами… Согласитесь, что можно подсматривать и за другим. Например, за тем, как человек подстригает ногти, как перекашивается его лицо, как губы становятся похожими на двух жирных червяков, борющихся друг с другом… Можно подглядывать за умирающим, за его конвульсиями, за желтеющим лицом, за отвисающим подбородком… Как только он умирает, подглядывание становится уже наблюдением. Подглядывать можно лишь за одушевленным, разумным предметом. Все остальное наблюдение ботаника или природоведа…

— Мне все это неприятно, — сказала Маша в трубку телефона. — Мне будет сниться какая-нибудь гадость. Твои жирные червяки и трупы…

— Хорошо, — согласился я. — Пропустим этот момент… В общем, мужчина оказался писателем…

— Опять как ты! — возмутилась Маша. — Может быть, ты себя описываешь?.. Я заметила, что тебя интересуют всякие гадости. Мне становится это подозрительным!..

— Не бери в голову, — предложил я и продолжил: — В общем, мужчина убеждал молодого человека в том, что подглядывать — само естество человека. Подглядывая, человек познает суть вещей и истинные корни поступков. Мужчина заинтересовал молодого человека своими теориями и пригласил к себе в гости назавтра…

— Хватит на сегодня, — зевнув, сказала Маша. — Про завтра — завтра. Ты звонил Кате?

— Нет, — ответил я.

— Обязательно позвони.

Катя работает в билетной кассе и взялась с помощью дефицитных авиабилетов связать Машу и ее мужа на другом конце континента. Так сказать, осчастливить.

Катя — непомерно толстая женщина сорока лет с мертвецки белым от толстого слоя пудры лицом, на котором редиской краснел крашеный рот. Она такая толстая, что ей приходится сидеть только на табуретках, при этом левая или правая часть зада свисает к полу.