Леонид Бородин - Третья правда

Маленькие, дерганые бесы оседлали бесов могучих и яростных и рвались к вершине, сокрушая все на пути, оставляя за собой два нетленных следа смерти!

Рябинин увидел:

оборванные, грязные люди рвали на куски издыхающую лошадь, судорожно жевали, толка-лись и били друг друга кровавыми кусками мяса;

падающие деревянные опоры и глыбы земли рушились на людей, давили их, ломали ноги и руки, сплющивали головы;

в полутемном бараке в клубок сплетаются десятки тел, крики, кровь, мелькают ножи, выстрелы из окон, собаки...

Картины мелькнули перед глазами, ослепили, обожгли и вырвали с корнем сердце...

А было: парни на бульдозерах прорывались к зимовью. Они хотели торжественно появиться перед таинственным дедом, как древние муромцы на могучих конях. Круша все на своем пути, они вошли в такой азарт, что походили на малых детей, зарвавшихся в игре. Но зла в их душах не было. И когда перед ними вдруг появился старик с обезумевшими глазами, весь в ссадинах и крови, они застыли.

Взмахнув топором, Рябинин кинулся на ближайший бульдозер. - Ты чо, дед?! Ты чо?! - заорал водитель, торопливо дергая рукояти.

- Бесы!! - крикнул Рябинин так, что услышали его на втором бульдозере.

- Псих! - крикнул кто-то, и всех как ветром смело с бульдозеров. Топорик с резиновой ручкой отскакивал от металла, пока не попал на стекло. Вместе с осколками рухнул на землю Иван Рябинин. Рука с топором скребанула по земле и замерла.

6

Селиванов стоял на краю дороги, махал руками и бранился. Бортовая машина притормозила, но он отмахнулся: ему нужна была легковая. А частник проскакивал мимо, не глядя на Селивано-ва. И когда он, отчаявшись, выскочил на середину дороги перед черной "Волгой", та остановилась. Из нее, не торопясь, вылез здоровенный детина. Потянувшись и поиграв бицепсами, он шагнул к растерявшемуся Селиванову и спросил беззлобно:

- Чего хулиганишь, Божий цветочек?

У Селиванова кровь отлила от лица, но он сдержался.

- В Слюдянку... обратно... в Лучиху... обратно... полста...

- Иди ты! - усомнился парень. - Это по старым деньгам, что ли?

Селиванов вынул из кармана новенькую пятидесятку. Тот почесал в затылке и посмотрел на часы.

- А что - рискнем?..

Селиванов шмыгнул на заднее сидение, забился в уголок, чтобы шоферу не было видно его в зеркальце.

- Куда в Слюдянке?

- В церкву.

- Иди ты! Помирать собрался или в грехах каяться?

Селиванов не вытерпел.

- Твоим языком бы да хлев чистить!

Парень загоготал и врубил на полную мощность приемник. Селиванов поерзал, подтянулся к уху шофера и прокричал зло:

- Ежели так всю дорогу, то вези меня прямо в морг!

Тот снова загоготал, убавил радио, а к Селиванову больше не приставал.

Священник оказался молодым, высоким, красивым и голоса приятного, что несколько смутило Селиванова.

- Извиняюсь, значит, помер человек, друг мой... - он поперхнулся, верил он в Бога вашего... Надо, чтоб все по закону...

- Где жил покойный? - спросил священник.

- Жил? - И вдруг в оба глаза накатило по слезе. Селиванов смахнул их. - Жил далече, где вам не дай Бог... А лежит он теперь на столе в доме своем, в Рябиновке, значит... - И предупре-дил жест священника. - Машина у меня... заплачу, само собой, как положено...

Они помчались в Рябиновку. Шофер косился в зеркальца на священника, приемник выключил совсем и лишь подсвистывал иногда.

- Вы, как я понял, в Бога не веруете? - деликатно спросил священник.

- Не могу я в Него верить, потому как ни мудрости, ни доброты в Ем не нахожу! - ответил Селиванов угрюмо.

Священник покосился на него, но спорить не стал. Селиванов снова заговорил:

- Один человек всю жизнь грехом живет и даже занозу в палец не получит, а другой... собаку за всю жизнь ногой не пнул, а на него - все беды, какие только ваш Бог придумать может...

Священник молчал.

- Дескать, на том свете зато рай! А кто это доказать может? А я хочу знать, за что мой дружок Ванька Рябинин на этом свете страдал? Молчишь, Божий слуга?!

- Нет доказательств, - ответил тот спокойно. - А ответ вам только вера дать может.

- А если мне, чтоб поверить, ответ сперва нужен? В чего мне верить, если я главного ответа не слышу!

Вдруг он заплакал и стукнул кулаком по колену.

- Не хочу говорить ни о чём! Трёп это всё!

Около дома священника встретили старухи. И откуда их столько набралось, - будто со всего света съехались! Руководила всеми с запухшими от слез глазами Светличная.

- В Лучиху! - скомандовал Селиванов шоферу.

- В Лучиху так в Лучиху!

И рванул с места.

- И сколько этим Богом будут людям мозги зас....ть! На кой хрен этих попов держут до сих пор!

- Мяса на тебе много, потому ума мало! - ответил Селиванов.

- Слышь, дед, я на твою полсотни плевать хотел! Выкину тебя в кювет и поползешь на своих!

- Ну и выкинь! Выкинь!! - заорал Селиванов, приподнимаясь на сидении и швыряя на колени шофера ассигнацию. - Остановь, я сам выйду! Только если у тебя в мозгах понос, так вонь свою держи в закрытости! Остановь, говорю!

- Ты чего деньгами раскидался! - обозлился шофер. - Богатый шибко! И выкину вместе с деньгами твоими!

Селиванов грудью влип в спинку переднего сидения, - так резко сработали тормоза. Выпрыг-нув первым, он подскочил к окошку шофера и крикнул:

- Понос!

Шофер догнал его в полста шагах от машины, схватил за плечо и влепил ему в ладонь ассигнацию.

- Ну, старик, счастье твое, что ты старик! Забирай свои деньги и мотай отсюда!

- А я не помотаю! А я вот тут стоять желаю!! - орал Селиванов.

Он хотел швырнуть деньги в лицо шоферу, но тот перехватил его руку. Селиванов охнул и разорвал ассигнацию пополам, потом вчетверо и, воспользовавшись шоком парня, швырнул в него обрывки. Шофер поднял с земли клочки, рассмотрел и сказал глухо:

- Ну чего распсиховался! Деньги рвать... Поехали в твою Лучиху.. Сам же говорил, что Бог того...

Селиванов затих.

- Худо мне, паря! Страсть как худо! Жить не охота!

- Ну чего, понять можно... друг помер...

Он подошел к Селиванову, положил руку на плечо.

- Поехали, а то начальник мой спохватится...

Селиванов выпотрошенным кульком поплелся к машине, вполз на сидение, откинулся и закрыл глаза.

За конторой промхоза в прицепной кузовок трактора грузились двухсотлитровые бочки. Оболенский вертелся возле хмурый и чумазый.

- Со мной поедешь! - крикнул Селиванов еще на подходе.

- Не! - замотал головой Оболенский. - На базу. В широкую падь иду, бочки вон...

- С... я хотел на твои бочки! Со мной поедешь, говорю! Машина стоит!

- Ух ты! - восторженно откликнулся тот, заметив "Волгу". - Не могу, Селиваныч! Начальник и так орал уже...

- А я на начальника, знаешь, что положил! За шиворот потащу!

И он потащил.

- Э-э! Ты куда его! - заорал вывернувшийся из-за кузова мужик, начальник участка Широкой пади. - Ты что, Андриан Никанорыч, сдурел, что ли! У меня в тайге тонна черники киснет! С кровью трактор вырвал у начальника!