Тиркиш Джумагельдыев - Настырный

— Да не трогал он меня!

— Чего же ревешь?

— От радости!

— Ну и черт с тобой, заливайся! С ней по-хорошему, а она, как собака, кидается! Реви!

Нартач повернулась и пошла в комнату, где сидел гость.

— Постой! — окликнула ее Джаннет. — Подожди!

— Ну? — Нартач мрачно взглянула на золовку.

— Скажи, чтоб забирал обратно калым! Я за него не пойду!

— Ты что, сбесилась? — Нартач не верила своим ушам. — Да если он заберет калым, кто потом на тебя смотреть станет?!

— Пускай! Никто мне не нужен!

— Ну, молодец! Ну, умница! И я-то, старая дура, свидание им устроила! Да если я ему такое скажу, вся наша семья, весь род опозорен будет! На люди глаз не покажешь! Говори, в чем дело? Сейчас же говори, слышишь? Джаннет! Ты что, оглохла? Милая, послушай ты меня хоть раз в жизни, ведь я перед матерью твоей покойной — да будет земля ей пухом — в ответе, обещала выдать честь по чести. Такой жених: и лицо, и рост, и профессия — механик! Я про него целый месяц людей расспрашивала, хоть бы кто дурное словечко молвил!..

— Пускай он хороший! Пускай золотой! Все равно не пойду. Не пойду за него!

У Нартач дух перехватило от злости, но смолчала. Пошла к гостю.

— А где же Джаннет? — удивленно спросила она, делая приятную улыбку. — Вышла куда? Да вы пейте чай, пейте.

— Спасибо! — Перман отодвинул чайник. Лицо у парня было такое, что Нартач обеспокоилась не на шутку. Что ж это у них вышло? Может, он скажет? Перман молчал.

— Непонятны мне ваши поступки, тетушка… — Он искоса глянул на Нартач.

— Чего ж непонятного? Может, я не в курсе?

— Прекрасно вы в курсе. Приняли сватов, калым взяли, а вместо того, чтоб свадьбу назначить, зовете, будто знакомиться…

— Так оно и есть — познакомиться. Чего ж тут обидного? Сам знаешь, не прежнее время — против воли не отдают. Захотела невеста поглядеть на тебя…

— А раньше что ж, не хотела? До того, как калым приняли?

— Ой, сынок, не пойму я тебя. Ты у нее-то почему не спросил?

— Не успел — убежала. Сказала бы, эта прямо в лицо режет!

Нартач хихикнула.

— Что ж ты, милый? Такой лихой парень, а к девушке подхода не нашел!

— Зачем ей мой подход. Когда калым, никакого подхода не надо.

— Одно другому не мешает. У нас, если хочешь знать, все калым платят, и кто по любви — тоже. Вон сосед недавно дочку женил, она с парнем два года встречалась, а все равно калым. Сама сказала, чтоб заплатил. Потому что, если без калыма, сплетни бы разные пошли. Не уберегла, мол, себя.

— Интересно! — Перман покачал головой. — Выходит, девичья честь калымом мерится?

— А ты как думал? Все, милок, делать надо как положено. Чтоб люди не осудили.

— Сто лет назад так было положено!

Нартач обиженно поджала губы, помолчала.

— Ну и делали бы по-новому, раз вы такие новые, — вполголоса сказала она. — К чему людей беспокоить?

Перман промолчал — крыть было нечем.

— Будьте здоровы, тетя! — сказал он, поднимаясь с ковра.

— Ну чего ты? Чего! Ничего я такого не сказала.

— Да нет, все правильно…

— А раз правильно, посиди, чего фыркать-то? Ну уйдешь ты, а дальше что? Может, обидела она тебя? Так ведь девушка, на первый раз и простить можно.

Перман дошел до двери, постоял, обернулся.

— Не получился у нас с ней разговор…

— Ну и что? Сегодня не получился, завтра получится. Ты приходи к вечерку, а ей, бесстыжей, язык-то укорочу. Приходи, слышишь?

Перман в нерешительности потоптался у порога и, не ответив ни «да» ни «нет», ушел.

— Не пойму я тебя, Перман. На кого злишься? Я же предупреждал: девушка не простая, с характером. А ты у матери на поводу пошел. Вот и ломай теперь комедию! Обидно, что разглядывали его! А ты бы хотел, чтоб она, даже не поглядев, за тебя пошла? Сам-то тогда чуть не сожрал ее глазами!

— Чего говорить — глупо вышло… — Перман вздохнул.

— Одни были в комнате? — спросил Гулмурад.

— Одни. Как сейчас с тобой.

— Вот бы и воспользовался случаем, потолковал бы с ней.

— Да меня злость разобрала. Думаю, сама калым назначила, а теперь разглядывает!

— Думаю! Надо было заранее узнать. Уверен, что калым этот ей, как по сердцу ножом. Это все сноха ее, Нартач, она у них в доме заправляет. Ух, жадная баба! А муж у нее под башмаком…

— Что же мне теперь делать, Гулмурад?

— Да, разговор у вас получился душевный… — Гулмурад откинулся на подушку, задумался. — А что, если?.. — Он быстро сел. — Есть идея! Арзи! — крикнул он. Дверь приоткрылась, в комнату заглянула жена Гулмурада. — Принеси билеты на завтрашний концерт! Неси, неси! Придется пожертвовать!

— Какой концерт?! — Перман поглядел на Гулмурада, на дверь, за которой исчезла Арзи, вскочил. — Ты что, рехнулся? Никуда она со мной не пойдет! Видел бы, как из комнаты метнулась!

— Ничего, пойдет. Ты, Перман, девушек плохо знаешь. Нос задирать не надо. Если ты к ней по-хорошему, она с тобой на край света пойдет. Ясно? Ну, а в случае заминки, парламентера отправим — Арзи на такие дела мастак!

Джаннет поднялась с больной головой. Заснула только под утро, и сейчас глаза резало, будто их засыпало песком, и на плечах, как жернова подвешены. В поле надо идти, все ветерком выдует, а дома совсем разболеешься. Да и противно: брат не глядит, невестка отворачивается, ребятишки и те, вроде, косятся. Нажаловалась невестка брату, того и гляди скандал будет.

Она совсем уже собралась на работу, но вошла Нартач и строго-настрого запретила ей идти в поле — девушке, за которую внесен калым, не положено выходить на люди. Джаннет промолчала, спорить не было сил, пошла к себе, легла.

Надо же! Другой раз так хочется остаться дома, поспать, почитать, с племянниками повозиться, а надо в поле идти. А вот сейчас, когда ее не пускают, так тянет туда! Взглянуть на цветущий хлопчатник, послушать жужжание пчел, увидеть, как после ночного полива наливаются соком листочки. А нельзя. Не может она пойти куда хочет, сделать что хочет — калым уплачен. Сиди теперь, как прикованная…

Нартач приоткрыла дверь и, не глядя на Джаннет, обиженным голосом сообщила, что вечером, возможно, зайдет Перман. И плотно затворила дверь.

Значит, явится. Ну что ж, пусть. Вчера у нее как-то не получилось, смелости не хватило, а сегодня она ему объяснит: калым ей не нужен. Пускай его называют как хотят: приличия, порядок, обычай — не хочет она быть проданной! Разве этот, что приходил, жену себе ищет? Его дело — на калым заработать, а уж мать позаботится, купит ему прислужницу: угождать да детей рожать.

Джаннет лежала, повернувшись лицом к стене, когда появилась Шамшат. Нарядная, в новом платье! Каждый день у нее обновки, а уж это какое-то особенное — прямо золотом отливает! Нарочно небось надела — ее подразнить. Так оно, наверное, и есть: знает ведь, что вышивка еще не закончена. А может, Нартач подослала?