Григорий Канович - Киносценарии, 1982. Второй выпуск [альманах]

— В Кишинев уехал. В управление. А что? На заводе что-нибудь?

— Все в порядке, мать, успокойся. Диспетчер паникует: машины графика не выдерживают. Надо будет туда подскочить.

По пустынному двору винзавода решительно шагал Константин Григорьевич.

Держа ружье наготове, из вентиляционного окна за ним следил тесть, давно разменявший девятый десяток и потому не боявшийся ни бога, ни черта, ни зятя.

— Стой! Стрелять буду!

Умиротворенно подняв руку, Гангур продолжал идти.

Громыхнул выстрел. Что-то с треском ударило по асфальту перед Гангуром. Он замер на мгновение, затем сделал еще несколько шагов.

Второй выстрел хлестнул по ногам. Гангур глухо застонал и, прихрамывая, побежал прочь. Остановился поодаль, задрал штанину, осмотрел ногу: раны не было.

— Ты что, на старости лет совсем спятил? — прорычал он.

Амбразура с достоинством молчала.

Гангур нагнулся, подобрал горошину, взвесил на ладони. И когда снова заговорил, в его голосе явственно слышались слезы:

— Сорок лет ты мне жизнь травил. Я терпел. Тебе этого мало. Теперь ты до моего сына добрался…

Управляющий сидел в своем кабинете, молча глядя на Петра. Пальцы его нервно барабанили по развороту иллюстрированного журнала с фоторепортажем «Династия продолжается». Вошла секретарша, принесла чай. Управляющий глотнул какую-то таблетку, запил и заговорил как бы через силу:

— Странная у вас династия, честное слово! Все норовите сами, сами, будто кроме вас на свете людей нет, а если есть, то уж обязательно безмозглые! Одни вы во всем разбираетесь, а у бедного начальства, — он постучал себя по лбу, потом по столу, — дээспэ! — Он подвинул к себе пухлую папку: — Вот она, затяжная война нашего управления с другими ведомствами. Тут все: и оптовые цены, и ассортимент, и качество, и количество. Четвертый год воюем с переменным успехом, а ты одним махом хочешь, раз — и к звездам! А про тернии забыл? Нет, не забыл! Тернии ты нам оставляешь, сукин сын! На днях выйдет постановление о нашей работе, всыпят всем по первое число!

Петр не выдержал, заулыбался.

— Вот-вот, твою родную организацию будут всенародно сечь розгами, а ты скалишься! Только не забывай, Петр Константинович, смеется тот, кто смеется последним!

Управляющий еще что-то говорил, а Петр сидел и улыбался.

— Кровопийца! — орал Константин Григорьевич.

Мелко дрожали дула двустволки: Тома-старший беззвучно хихикал, насыпая в гильзу очередную порцию сушеного гороха. А снаружи доносились крики зятя:

— Ты хоть понимаешь, столетняя твои голова, что ты делаешь? С тебя какой спрос, а Петру что будет, ты подумал? А нам всем позор какой? А совхозу?

Крики прекратились. Старик выглянул в амбразуру: к зятю подошел Ефим Макарович и что-то быстро зашептал на ухо. Затем сложил ладони рупором и прокричал:

— Мош Тома, все в порядке! Только что звонил Петр Константинович из Кишинева! Весь виноматериал первого цеха подлежит трехлетней выдержке! Так что выходите!

Поколебавшись, старик ответил:

— Не верю я вам! Пусть Петрикэ приедет и сам мне скажет! А до того момента никого сюда не пущу! Вот так!

— Спятил наш долгожитель, — неестественно веселым голосом констатировал зять и пошел прочь.

За ним, озадаченно почесывая линялый берет, поплелся Ефим Макарович.

…Старик дремал в засаде, когда снизу послышалось:

— Доброе утро, дедушка!

Он очнулся, потянулся к двустволке — ее не было…

В цехе уже сновали рабочие, а у подножья лестницы стоял улыбающийся Тома-младший.

— Война давно кончилась, а ты все эшелоны под откос пускаешь? Спускайся, завтрак готов! Из твоей дроби отличная каша получилась!

— А где Петрикэ?

— Въезжает в освобожденный город на белом коне!

Старик выглянул в амбразуру: к цеху приближалась белая директорская «Волга»…

Дед и внук — Тома Виеру и Петр Гангур — шли по территории винзавода и о чем-то оживленно беседовали. Их лица светились такой радостью, что казалось, они действительно идут по только что освобожденной территории…

Константин Григорьевич проводил занятия с членами школьной виноградарной бригады.

— А теперь, дети, кто скажет, где образуются молодые корни у лозы, выращенной из черенков? Лилиана!

Девочка выпалила:

— На узлах и между узлами в периферийных клетках.

— Чего? Периферийных клетках чего?

Молчит Лилиана, вспоминает. Сидящий рядом с ней Максимаш, внук Константина Григорьевича, шепчет:

— Луча…

— Луча, — говорит девочка.

— Какого луча?

Опять заминка.

— Кто поможет?

Максимаш, как всегда, тянет руку.

— Ну скажи, Максимаш.

— Молодые корни образуются на узлах и между узлами в периферийных клетках первичного сердцевинного луча. Показать?

— Да, конечно.

— Выскочка! — шипит Лилиана.

Максимаш протягивает ей указку:

— Пожалуйста, сама покажи.

Девочка подошла к висящей на стене схеме, ткнула указкой.

— Спасибо, Лилиана, садись. А теперь, дети, давайте подумаем, почему так важно уметь определить глубину залегания основной массы питательных корней?

Максимаш, понимая, что его уже не спросят, подсказывает впереди сидящему мальчику:

— Чтобы знать, как лучше обрабатывать почву, удобрять, орошать, защищать корни от зимних заморозков.

Мальчик тянет руку, но тут раздается тоненький голосок Лилианы:

— Константин Григорьевич, а Максимаш опять подсказывает!

— Максимаш, пересядь на заднюю парту.

— Ябеда, — проходя мимо Лилианы, шепчет Максимаш.

Девочка тут же взывает к мщению:

— Константин Григорьевич, а он обзывается!

— Выйди, Максимаш, — вздохнув, решается на крайнюю меру дедушка. — А чтоб тебе не было скучно, протри лестницу. Тряпку возьмешь у тети Марии, скажешь, я приказал.

Уборщица наблюдала, как Максимаш орудует шваброй.

— Опять набузил? Частенько тебя выгонять стали. Учиться надоело, что ли?

— Топтаться на одном месте надоело, тетя Мария, — признался мальчуган. — Я уже практический курс виноградарства с основами ампелографии проштудировал, а они все корешками занимаются: откуда они растут, зачем растут? Детский сад!

Тетя Мария усмехнулась:

— Ты-то сам давно из-под стола вышел?

Максимаш разогнул спину, вытер лоб.

— Разве дело в возрасте, тетя Мария? Вот вы, например, скажите, что такое эпидермис? А интеркутис? А паренхима? Перицикл? Не знаете? А как размещаются сосуды первичной ксилемы и участки флоэмы? Не знаете. И они, — ткнул он шваброй в стену, — тоже не знают. А я знаю и скрывать свои знания не могу. Вот за это и страдаю…

Константин Григорьевич приехал навестить Виталия, который находился в трудовом профилактическом лагере. Они сидели в небольшой скупо обставленной комнате. Зять был одет в рабочую спецовку. Он похудел, но выглядел неплохо и был явно рад приезду тестя.