Владимир Писаревский - На месте зеленой беседки

— Больше ста человек похоронено, — сказал Федоров. — Фактически тут четыре захоронения.

— Как четыре? — спросил Иванников.

— Первое в начале войны колхозники сделали. Собрали трупы бойцов в нашей форме, выбрали место в стороне от деревни и тайно выкопали братскую могилу. Ни надгробия, конечно, ни бугорка, чтобы фашисты не нашли, не надругались. Когда освободили Болотку…

— Какую Болотку? — снова спросил Юра.

— Не перебивай, — дернул Миша за рукав пальто.

— Так наша деревня до войны называлась. Когда, значит, освободили, расширили могилу и похоронили погибших в бою за деревню. Позже колхозники разыскали могилы болоткинских партизан и перезахоронили их останки. А недавно ученики в склепе у бывшей помещичьей усадьбе нашли скелеты двух наших бойцов. Тоже с воинскими почестями здесь похоронены.

— А что так много Сидоровых и почти все Ивановичи? — спросил Максименко.

— Восемь человек, партизанская семья. Отец Иван Петрович, шесть сыновей и невестка.

— И все погибли? — спросил Суворов и хлопнул варежкой по рту, будто тот виноват в сорвавшемся вопросе.

— Одну фашисты казнили, остальные в боях убиты. Иван Петрович до войны председателем колхоза был. Когда ушел с сыновьями в партизаны, дома остались жена Арина Артамоновна, невестка Анна и внук Петя. Аня была связной партизанского отряда. Фашисты ее выследили и повесили. В живых остались только двое. Аринушка и Петр.

— А где они сейчас? — спросил Юра.

— Петр институт окончил, в Москве работает, а бабка в старой деревне живет. Она у нас на весь край человек известный. В войну помогала партизанам, а когда освободили Болотку, ее народ председателем колхоза поставил. Это ее заботами ополченцев захоронили, могилы партизан разыскали. После войны ее избрали депутатом в сельский совет. Бывало, и в районный, и в областной выбирали, на партийные конференции, а в своем сельсовете так самым старейшим, бессменным депутатом остается. Хоть на пенсии давно, под восемьдесят уже, а ум светлый сохранила, доброту за своим горем не растеряла. Да вы увидите ее сами, как в мастерскую приедете. Это она начало новой деревни заложила. Сельский сход обратился в сельсовет — оттуда дальше пошло — с просьбой назвать новую деревню в ее честь Аринуш-кой. Спасибо, уважили просьбу сельчан.

— А я все хотел спросить, — сказал Иванников, — откуда у деревни такое ласковое название?

— От нее, от Аринушки нашей…

На следующий день осмотрели неказистое здание мастерской в такой же ветхой деревеньке — действительно Болотка, точнее не придумаешь!

Механизаторы, занятые ремонтом техники, после короткого «здра-сте!» изучающе посматривали на приезжих.

Чтобы быстрее переступить черту между «своими» и «чужими», Олег Викторович подошел к пожилому колхознику, пожал руку и спросил, показав на трактор, около которого тот стоял:

— Готов?

— Да. Только кончили.

— Юрий Александрович, — повернулся Максименко к Иванникову, — испытайте, как после конвейера.

Дважды Иванникова просить не надо: сев в кабину, он прогрел двигатель и начал кружить по площадке перед мастерской, испытыва то же непередаваемое чувство легкости и силы, как тогда, накануне Нового года.

Колхозник со все возрастающим беспокойством следил за «выкрутасами» своего трактора, боясь, как бы тот после таких разворотов не развалился на части.

— Эдак весь ремонт побоку пойдет!

— Ничего, пусть лучше здесь рассыплется, чем в поле, — сказа Максименко.

— Оно, конечно, так, — соглашался тракторист, а у самого сердце то подпрыгивало вверх, то уходило в пятки.

Когда Иванников поставил трактор на место и вылез из кабины, хозяин обтер рукавом пот со лба, повторив движение Юры.

— Машина в порядке, — солидно сказал Иванников. — Только если хотите, можно заменить коробку передач. А то ваша старенькая, — боюсь, долго не выдюжит.

— Спасибо.

— Если не возражаете, — сказал Олег Викторович, обращаясь к всем сразу, — такому испытанию подвергнем все отремонтированные тракторы, чтобы вы уверенно чувствовали себя в поле.

Все заговорили, ломая ледок недоверия:

— Конечно.

— О чем разговор.

— Только «спасибо» скажем.

— Самим же на них работать.

— Ну и хорошо, — подвел итог Максименко, — а теперь давайте перенесем ЗИП в мастерскую.

Пока шла разгрузка, он вместе с заведующим мастерской Ивановым стал прикидывать фактический объем предстоящей работы.

К его удивлению, по крайней мере на первый взгляд, он оказался меньше, чем можно было предполагать. Серьезное беспокойство выпь пали четыре трактора. Остальные машины были уже отремонтированы и могли потребовать самое большее доводки или стояли на ямах.

Максименко хотел с ходу организовать бригаду по примеру заводской, но решил повременить.

Не все нравилось ему и в технике безопасности, но и это оставил на потом. Только своих предупредил: «Здесь, ребята, кран-балок, как и Заводе, нет. Все на лебедках и блоках поднимают, так что вы не суй топ Наша задача — сборка, а самодельными приспособлениями пуст местные пользуются: они к ним привыкли».

В обеденный перерыв быстро перекусили и пошли искать жилы но хотелось по три часа в день тратить на дорогу.

Федоров оказался прав: всего четыре жилых дома.

Заглядывая в дома, из труб которых поднимался дым, познакомились и с бабушкой Аринушкой.

Сухонькая, сгорбленная старушка ничем не напоминала ту красавицу с длинной косой, переброшенной через плечо, улыбавшейся им с пожелтевшей фотографии на стене. Рядом такая же старая фотография плечистого парня.

Ниже в рамке под стеклом фотографии детей, родни, общие семейные снимки. И ни одного мужчины в военной форме. Не успели подрасти, не успели сфотографироваться. Как не успели любить, пожить, увидеть Победу. Но зато все для нее сделали, что| в их силах, все отдали.

Рассказ Сергея Фомича, братская могила, фотографии на стенах соединились в Мишином порыве:

— Бабушка, может, вам чего помочь, скажите, мы сделаем.

— Спасибо, внучек. Ничего мне не надо.

— Ну как же вы одна? Ни пол вымыть, ни приготовить, — поддержал Суворова Юра.

— А у меня разве не прибрано? Если голодны, стол накрою

— Нет, что вы, бабушка Аринушка, я не к тому, — смутился Иванников.

— Понимаю. Спасибо, ребятки. У меня дух-то прежний, не с тарый, а вот сил, верно, не стало совсем. Но мне люди помогают, подружки рядом живут. Школьники из деревни приезжают. Никак не да мереть. — Она тихо засмеялась. — А вы, я слышала, заводски^

— Заводские, — подтвердил Олег Викторович. — Хотим обосноваться, поближе к мастерской. Вот ходим, место подыскиваем.

— У меня тесно, сами видите. Все в разор идет, дом вместе стареет. Я в одной комнате и кухне жизнь поддерживаю, в ост ветер гуляет. Вот, если хотите на самом берегу, небольшой домик Брошенный. Позатыкайте щели, протопите — и жить можно. А работы ко мне на огонек заходите. Тяжко вечером одной. Со старухами все переговорено не раз, свежему человеку рады.