Михаил Булгаков - Собачье сердце

Бок болит нестерпимо, и даль моей карьеры видна мне совершенно отчетливо: завтра появятся язвы, и, спрашивается, чем я их буду лечить? Летом можно смотаться в Сокольники, там есть особенная, очень хорошая трава, а кроме того, нажрешься бесплатно колбасных головок, бумаги жирной набросают граждане, налижешься. И если б не грымза какая-то, что поет на кругу при луне — «милая Аида» {3} 3 … «милая Аида» …— Романс Радамеса из первого действия оперы «Аида» Дж. Верди, одной из любимых опер писателя. Во второй редакции Булгаков эту фразу снял. — так, что сердце падает, было бы отлично. А теперь куда же пойдешь? Не били вас в зад сапогом? Били. Кирпичом по ребрам получали? Кушано достаточно. Все испытал, с судьбой своею мирюсь и, если плачу сейчас, то только от физической боли и от холода, потому что дух мой еще не угас… Живуч собачий дух {4} 4 … и, если плачу сейчас, то только от физической боли и от голода, потому что дух мой еще не угас… Живуч собачий дух .— Во второй редакции: «Все испытал, с судьбою своей мирюсь и плачу сейчас не только от физической боли и от холода, а потому что и дух мой уже угасает. Угасает собачий дух!» Изменения в тексте произошли многозначительные. Несомненно, здесь нашла отражение та неблагоприятная ситуация, которая складывалась у Булгакова во второй половине 1925 года. Повесть «Собачье сердце» отказались печатать, журнал «Россия», в котором публиковалась «Белая гвардия», закрыли. А в Художественном театре обострилась ситуация с постановкой «Дней Турбиных» («Белой гвардии»). И когда Союз писателей предложил Булгакову участвовать в литературной выставке (октябрь 1925 года), он с досадой отказался: «Ничем особенным не прославившись, как в области русской литературы, так равно и в других каких-либо областях, нахожу, что выставлять мой портрет для публичного обозрения — преждевременно». Хотелось бы обратить внимание еще на одну немаловажную деталь. Бесчисленное множество современных литераторов и критиков увидело в образе Шарика-Шарикова весь русский народ, но оставило незамеченным то, что и сам писатель жил собачьей шариковской жизнью. .

Но вот тело мое изломанное, битое, надругались над ним люди достаточно. Ведь, главное что — как врезал он кипяточком, под шерсть проело, и защиты, стало быть, для левого бока нет никакой. Я очень легко могу получить воспаление легких, а получив его, я, граждане, подохну с голоду. С воспалением легких полагается лежать на парадном ходе под лестницей, а кто же вместо меня, лежащего холостого пса, будет бегать по сорным ящикам в поисках питания? Прохватит легкое, поползу я на животе, ослабею, и любой спец пришибет меня палкой насмерть. И дворники с бляхами ухватят меня за ноги и выкинут на телегу…

Дворники из всех пролетариев самая гнусная мразь {5} 5 Дворники из всех пролетариев самая гнусная мразь. — Во второй редакции: «…наигнуснейшая мразь». Фраза эта (в первой редакции) подчеркнута дважды жирно карандашом (возможно, это сделали в ОГПУ, а, может быть, и другие «цензоры»). . Человечьи очистки, самая низшая категория. Повар попадается разный. Например, покойный Влас с Пречистенки. Скольким он жизнь спас! Потому что самое главное — во время болезни перехватить кус. И вот, бывало, говорят старые псы, махнет Влас кость, а на ней с осьмушку мяса. Царство ему небесное за то, что был настоящая личность, барский повар графов Толстых, а не из Совета нормального питания. Что они там вытворяют в нормальном питании — уму собачьему непостижимо! Ведь они же, мерзавцы, из вонючей солонины щи варят, а те, бедняги, ничего и не знают! Бегут, жрут, лакают!

Иная машинисточка получает по девятому разряду четыре с половиной червонца, ну, правда, любовник ей фильдеперсовые чулочки подарит. Да ведь сколько за этот фильдеперс ей издевательств надо вынести. Ведь он ее не каким-нибудь обыкновенным способом, а подвергает французской любви! Сволочи эти французы, между нами говоря. Хоть и лопают богато, да и все с красным вином. Да… {6} 6 Ведь он ее не каким-нибудь обыкновенным способом ~ Да …— В последующих редакциях и вариантах этот текст до слов «Прибежит машинисточка…» — изъят. Причем вычеркивался текст в разное время и по кусочкам. Видимо, в этом эпизоде явно просматривались прототипы. Прибежит машинисточка, ведь за четыре с половиной червонца в «Бар» не пойдешь, ей и на кинематограф не хватает, а кинематограф у женщин единственное утешение в жизни.

Дрожит, морщится, а лопает… Подумать только: сорок копеек из двух блюд, а они оба эти блюда и пятиалтынного не стоят, потому что остальные двадцать пять копеек заведующий хозяйством уворовал. А ей разве такой стол нужен? У нее и верхушка правого легкого не в порядке, и женская болезнь на французской почве {7} 7 … и женская болезнь на французской почве …— В вариантах первой редакции этот текст изъят, но во второй редакции Булгаков «французскую почву» восстановил. , на службе с нее вычли, тухлятиной в столовой накормили, вон она, вон она!! Бежит в подворотню в любовниковых чулках. Ноги холодные, в живот дует, потому что шерсть на ней вроде моей {8} 8 … потому что шерсть на ней вроде моей …— Во второй редакции: «…потому что шерсти на ней нет, голая кожа…» , а штаны она носит холодные, так кружевная видимость. Рвань для любовника. Надень-ка она фланелевые, попробуй. Он и заорет: до чего ты неизящна! Надоела мне моя Матрена, намучился я с фланелевыми штанами, теперь пришло мое времечко. Я теперь председатель, и сколько ни накраду — все, все на женское тело, на раковые шейки, на Абрау-Дюрсо! Потому что наголодался в молодости достаточно, будет с меня, а загробной жизни не существует.

Жаль мне ее, жаль. Но самого себя мне еще больше жаль. Не из эгоизма говорю, о нет, а потому что действительно мы не в равных условиях. Ей-то хоть дома тепло, ну а мне, а мне! Куда пойду! Битый, обваренный, оплеванный, куда же я пойду? У-у-у-угу!..

— Куть, куть, куть! Шарик, а Шарик!.. Чего ты скулишь, бедняжка? А? Кто тебя обидел? Ух…

Ведьма — сухая метель загремела воротами и помелом съездила по уху барышню. Юбчонку взбила до колен, обнажила кремовые чулочки и узкую полосочку плохо стиранного кружевного бельишка, задушила слова и замела пса.

Боже мой… Какая погода… Ух… И живот болит. Эта солонина, эта солонина! И когда же это все кончится? {9} 9 И когда же это все кончится? — Характерное выражение Булгакова, произносимое им в минуты отчаяния. Об этом так вспоминал Ю. Л. Слезкин: «Был Булгаков стеснен в средствах, сутулился, поднимал глаза к небу, воздевал руки, говорил: «когда же это кончится?..» Любопытна и запись Булгакова в дневнике от 5 января 1925 года: «— Чем все это кончится? — спросил меня сегодня один приятель. Вопросы эти задаются машинально и тупо, и безнадежно, и безразлично, и как угодно… Да, чем-нибудь это все да кончится. Верую».