Сергей Крутилин - Грехи наши тяжкие

Продавцы Егоровну знают и часто оставляют хороший кусок, от чужих глаз подальше под прилавок прячут. Кто-то оставит, а кто-то нет.

Да в молочном магазине простит она полчаса, да в мясном. Сейчас Тихон приедет обедать, а она все бегает. А тут еще Варгин манеру такую взял: один редко является на обед.

Передохнешь лишь, когда он в область уезжает.

А если он в правлении, то у него всегда дела и люди. В обед еще с террасы слышится его бас: «Мать, борщ готов? А то вот мы с товарищем (и он называет фамилию товарища) проголодались. И точно: открывается дверь — Тихон не один, а с гостем. Варгин каждого, кто ему нужен, домой зазывает, хотя и сам страдает от этого. С гостем надо водку пить, ублажать его разными разговорами. От водки у Тихона голова болит. А от пустых разговоров — и того хуже. Были б разговоры стоящие, а то так: как достать запасные части к машине да где раздобыть цементу побольше?

Но за компанию и самому хозяину выпить приходится. А потом Тихон весь вечер головной болью мучается. Страданье одно.

А второе страданье от гостей в том, что Тихон Иванович после обеда любит часок-другой вздремнуть, похрапеть, как он в шутку говорит. А какой же тут храп — при чужом-то человеке? Сиди за столом, ублажай гостя водкой да разговорами.

Варгин — красный от выпитой водки, а больше всего оттого, что загорелый, с самой ранней весны на ветру, все зудит гостю про колхоз.

«Вот беда, — говорит он. — Дойных коров ставить некуда. Не хватает коровников. А какие есть — ветхие. Отсюда и надои низкие».

«Надо переоборудовать старые помещения», — советует гость.

«А как же! Все старые коровники ухвоили, — говорит Варгин. — Но все равно мало. Надумали строить новый комплекс. Начали, стены выложили, а бетонных плит нет. Как у вас: нельзя ли добыть? Хотя бы сотенки две».

И они сидят, толкуют часа три.

А Егоровна все это время на кухне, возле плиты хлопочет. Она знает, что раз у Тихона гость, то надо приготовить что повкуснее да получше.

Ушел Тихон. Надо прибрать после него, посуду помыть.

Дверь за ним захлопнулась — Наташа из школы бежит: встречай, мама! Про школу, про отметки расспрашивай.

И лишь под вечер, надев поверх халата безрукавку, выходит Егоровна в огород — прополоть огурцы, окучить картофель.

Так и кружится она весь день, председательская жена.

Потому-то все ее наряды и висят в шкафу: некогда носить их, наряжаться-то.

Вечер был тихий, знойный. Такие вечера бывают лишь в начале июля.

В начале июля бывает вдруг такое, когда лето — мягкое, ласковое — неожиданно сменяется и наступает зной. Жухнет у тополей пахучая листва, из клейкой она становится жесткой, серой, и деревья первыми предвещают осень. Но зато в садах соком наливаются яблоки, и часто, особенно теплыми ночами, можно слышать, как в саду стучат о сухую землю падалицы.

Порой кажется, что в природе ничего не изменилось: и вчера был хорош вечер и позавчера. Правда, Варгин не мог сказать, какой вечер был вчера. Он не замечал эти вечера. Он привык жить делом. В занятости, в спешке он не видел не только вечеров, но и дней. Они все казались ему одинаковыми. И если б его спросили, какой сейчас вечер, он бы сказал: «А-а? Колосится!» — «Что колосится?» — переспросили бы вы. «Пшеница колосится», — ответил бы он. Ему было некогда остановиться, подумать: «Эхма! Вот так вечер!»

Но сегодня и Тихон Иванович заметил, что вечер хорош. Заметил потому, что хоть и на короткое время, а он был отключен от дела, от забот своих.

Пыль оседала на траву, и пахло лопухами, росшими возле дома Долгачевой. В густой тени лип стояло три или четыре «Волги», видимо, приехали гости из области. На террасе дома уже горел свет, и в ярком свете мелькали тени и слышался мужской говор и смех. Зато в доме голосов не слыхать было, и Варгин успокоился: не опоздали.

Екатерина Алексеевна жила в стандартном доме.

Варгин знал эти дома: в них жили все райкомовцы. Он бывал кое у кого. Эти дома с виду хоть и добротны (финские дома, обложенные кирпичом), но внутри неудобны. Построены они наспех — как наспех создавался и район в Туренино. Район создавался позже, чем в других местах. Во всех местах, где положено, уже вновь были воссозданы районы, а в Туренино, который кичится тем, что древнее Москвы, райцентра не было.

Но пришло время, и в Туренино был создан райцентр. Сразу же в городок нахлынуло полно народа. Надо сказать, что бывшие райкомовцы работали в колхозах да в производственном управлении. Но Долгачева никого из бывших райкомовцев не взяла. Она привезла с собой людей новых; для них-то наспех и строились вот эти дома.

Пропустив вперед жену, несущую подарок, Варгин — не шибко, вразвалочку — шел по дорожке, ведущей на террасу. Дорожка была узенькая, среди тюльпанов, которые уже отцвели: зеленели лишь листья да чернели поникшие к земле бутоны.

«Вот хоть и первый человек в районе, — подумал Варгин о Долгачевой, — а живет так себе, как студент какой-нибудь. А все почему? Все суета, беготня с самого утра. В огороде некогда покопаться».

Как ни старался Варгин прийти пораньше, они с женой все-таки пришли чуть ли не последними. На террасе уже дым коромыслом. Военком, майор Шувалов, начальник милиции подполковник Селюнин, председатель райисполкома Почечуев, Ковзиков — второй секретарь райкома — все стояли, курили.

«Небось байки рассказывает военком», — подумал Варгин, подымаясь по ступенькам на террасу.

— Ба, Тихон Иванович, мое почтение. Поздравляем, — сказал военком.

— Это с чем же?

— Со статьей. Хорошие слова о тебе сказаны. Читал.

— А-а… — только и протянул Варгин.

Днем Тихон Иванович уже видел кое-кого, но теперь из вежливости он решил поздороваться со всеми. Егоровна сказала: «Здравствуйте!» — постояла и пошла искать Екатерину Алексеевну. У Егоровны был приготовлен для нее подарок — чайный сервиз на двенадцать персон.

— Она ему: отгадай загадку. Он ей… — продолжал рассказывать майор.

Тихон Иванович не очень вникал в байки военкома. Переходя от одного мужчины к другому, он протягивал руку и говорил бодро: «Почтение!» — называя при этом гостя по имени-отчеству.

— Почтение… — сказал он майору, который продолжал свой рассказ.

— А-а, привет, — небрежно ответил майор.

Хоть и небрежно сказал майор, но Варгин не обиделся. Он хорошо знал военкома. Каждый год, на праздник Победы, он приезжал в Загорье, и они вместе с Варгиным возлагали венок на братскую могилу.

Майор да, пожалуй, еще подполковник были людьми независимыми от Долгачевой. Их она не привела с собой, и они до нее были в Туренино.

Майор был, в общем-то, ничего мужик. Если судить по орденам, Шувалов воевал — все ордена у него боевые, которые дают лишь за храбрость. Но майор в чинах не преуспел, не сдвинулся по службе и доживал свой век потихоньку в Туренино. И живет уж какой год с одной мыслью — до пенсии дотянуть. Помимо личной храбрости, которую в людях очень ценил Варгин, у майора были и другие хорошие качества. Например, он был рыбаком. Тихон Иванович знал, что у него, как и у Хованцева, были и лодка и мотор. И летом, придя со службы, майор переодевался во что попроще, взваливал на спину «трехсилку», удочки и торопливо спускался к Оке. Заслыша его «трехсилку» рыбаки, любители этого дела, говорили: «Военком едет!»