Георгий Садовников - Суета сует

— Я виноват, Елочка, — торопливо сказал Кирилл. — Извини. Я действительно проговорился. Ненароком.

Елочка не ожидала этого. Она замешкалась. Но я спокоен. Все идет как надо. Я предвидел и признание Кирилла и ее замешательство. Словно сам заранее написал сценарий того, что происходит сейчас.

— Я-то надеялась на ошибку. А ты, оказывается, лгал, — прошептала Елочка и с надеждой взглянула на меня. — Йог, ты не возьмешь назад свое предложение?

— Нет, разумеется. Я тебя люблю.

— Тогда я выхожу за тебя замуж.

Нервы мои действовали без срыва. Они натянулись так, как это нужно для нормального функционирования. В управлении центральной нервной системы кнопки переключались точно, вовремя. Я спокойно ответил:

— Спасибо, Елочка. Я люблю тебя давно.

Кирилл повернулся и пошел вдоль коридора. Он отклонился от моего сценария. Он не психанул. Даже промолчал. Он удержал себя в руках. Это мне не понравилось. Я не мог оставить его так.

— Елочка, сдавай экзамен на здоровье. А я успокою парня. Ни пуха ни пера!

— Иди к черту!

Такова студенческая традиция: посылать к черту. Но, по-моему она послала меня к черту вполне искренне. Впрочем, меня это не беспокоило. Нервы у нее не то, что мои. Ей нелегко далась эта сложная сцена. Кирилл — вот кто беспокоил меня.

Я догнал его у выхода.

— Кирилл, я тоже люблю ее. Я держался твоего совета. Я был активным.

— Ну и правильно. Молодец.

— Не сердишься?

— Нет.

— Идем в ресторан? У меня завалялась пятерочка. Хватим по шашлыку. Зальем рислингом. А?

— Не хочется. Иди один. Я пошатаюсь по улицам. Просто так.

— По-честному, мне тоже не хочется. Походим вместе.

Не мог же я оставить его одного!

Если, сидя на скучном заседании, водить по бумаге пером, возможно, выйдет что-нибудь похожее на наш маршрут.

Говорил в основном я. Кирилл изредка кивал и поддакивал. Ради приличия. Сам он думал о своем. Меня это не устраивало. Я старался расшевелить его. Хотя бы подвернулось что-нибудь такое, из-за чего бы он поскандалил. Я молил об этом.

Он задержался у газетного стенда. Кажется, это были «Известия». Оглядел заголовки. Рассеянно сказал:

— Опять термоядерное оружие. Доиграются до всеобщего конца. Было человечество, и нет человечества.

Я тоже так думал. Но сейчас для меня важнее было не это. Я должен раздергать моего друга Севостьянова. Я упрекнул его:

— Тебя это беспокоит больше всех?

— Какая разница: больше всех, меньше всех. Арифметика здесь ни при чем. Просто некоторые не поймут. Другие не желают понять.

Полквартала он прошел опять молча. Но видно, я зацепил его за живое место. Глаза его замерцали. Он заговорил:

— Когда-то люди выжили только потому, что были вместе. Плечом к плечу. Куда им было в одиночку перед стихией и всяким зверьем! Что стоил, скажем, саблезубый тигр? Мы-то историки и помним это. А многие плохо учили в школе да вдобавок забыли и то, что знали. И зря. Теперь развелось зверье похлестче тигра. Теперь уж, если гибель, так всем. Порой хочется пойти по земному шару и дать персонально каждому человеку урок на тему «Возникновение человеческого общества». Хотя бы в объеме восьмого класса.

— Глупо.

— Знаю, глупо. Но я бы пошел. Уговорил бы сотню-другую, и то польза. А так сидеть и ждать, когда это случится?

— И что кипятишься? Для этого есть государственные деятели и специальные органы. Они делают все нужное.

— Деятели само собой. А мы, остальные, тоже обязаны шевелить мозгами. У нас миллионы голов. Без нас деятели ничего не сделают.

— Куда им без тебя! Они пропадут, бедняги.

Превосходно! Он сорвался с предохранителя. Незаметно я повел его на главную улицу. Там атмосфера более нервная — шум людской, визги автомобильного тормоза и прочие раздражители. Вдобавок по пути мы столкнулись с Гусаковым. Лучшего я не мог желать.

Гусаков и Кирилл невольно остановились. Я отошел немного в сторону.

— Добрый день, — сказал Кирилл, будто между ними были самые лучезарные отношения. — Тоже гуляете?

— Вы наглец! Вы еще смеете! Вы…

Гусаков подбирал слово покрепче. Но рафинированному интеллигенту такое слово обычно дается с трудом.

По лицу Кирилла пробежала тень сожаления.

— До вас так и не дошло, Николай Николаевич. К прискорбию, вы закостенели! — сказал он возмущенно.

— Угрожать? Вы за это ответите!

Гусаков погрозил пальцем, и они разошлись. Для меня всего этого достаточно. Нет нужды вести его на главную улицу. Теперь я спокоен. Могу оставить Кирилла и заняться своим делом.

— Зайду к Елочке, — сообщил я Кириллу. — Узнаю то да се. Что получила на экзамене и прочее. Ты уж извини. Обязывает положение. Все-таки я жених.

— Завидую тебе: увидишь Елочку, — сказал Кирилл простосердечно.

Его простосердечие когда-нибудь выйдет мне боком. Когда-нибудь я выкину глупость. Возможно, я бы выкинул ее сию минуту. Да вдруг отчетливо понял, что Кирилл для меня — это два человека. Один — мой самый близкий друг. Второй мне чем-то враждебен. Пока он существует на белом свете, мне не будет житья. И все эти простосердечные штучки стряпает он, второй. Стряпает, чтобы сбить меня с толку.

— До завтра, — сказал я. — Возможно, вернусь поздновато.

— Счастливо.

Кирилл улыбнулся неловко и грустно.

Утром в дежурку общежития позвонил декан. Потребовал к себе Кирилла. Тот явился, и декан выложил приблизительно следующее:

— Сегодня был Гусаков. Сказал, что вы ему угрожали. Может, это было не так, может, в этой истории вы кое в чем и правы. Но орудуете уж больно по-бандитски. Выписка из приказа об исключении у секретаря. Оформляйте документы. До свидания.

Когда Кирилл был в дверях, декан окликнул:

— Севостьянов, могу сообщить неофициально: Гусаков подал заявление об уходе. Я полагаю, он сделал это своевременно. И еще: вздумаете учиться на заочном — я поддержу вас. Тогда позвоните.

Это мы узнали от самого Кирилла. Мы шли в институт на консультацию, и он попался нам на дороге.

Все произошло закономерно. Хотел бы я этого или не хотел. Я сужу объективно. Иного финала я не ждал. Может, только Гусаков сложил оружие чересчур поспешно. Я считал его более сильным человеком. Значит, ошибся. Всякое бывает. Ошибаются и спокойные люди.

Ребята отнеслись к финалу иначе. Бурлаков затеял собрание прямо на улице. Вначале его смутило отсутствие стола. Негде сидеть президиуму. Но потом он смирился с этим.

— Хлопцы, к декану! Отстоим! Но пассаран! Это не пройдет! — завопил Бурлаков, потрясая кулаком по-испански. Я подразумеваю республиканцев тридцать шестого года.

Это было самое короткое собрание, какое я помню за год учебы. Бурлаков будто изменил самому себе.

— Отстоим! — закричали мужчины.